Без мужика

И вот ты сидишь в ресторане с Настоящим Мужчиной. На вашем столе мерцает маленький масляный светильник. За окном, выходящим на центральную улицу американского университетского городка — одну из четырех улиц так называемого даунтауна, — ходят твои коллеги и видят вас. Они подмигивают тебе, жестами выражают восхищение, когда видят, какая бутылка вина у вас на столе — очевидно, и правда — достойного уровня.

Хорошие вина нельзя описать словами. Они говорят за себя сами, едва касаясь языка. Такое вино, наверное, надо пить молча. Но вы еще не дошли до стадии комфортного молчания. Вы разговариваете. Тебе с ним интересно, ему с тобой, кажется, тоже. Это фантастический случай, что судьба свела тебя с этим человеком. Фотокорреспондент ведущих американских политических журналов, он побывал чуть ли не во всех странах мира. После показа слайдов его фотографий, когда одни восторгались его работами, а другие обвиняли его в несусветной продажности, ты подошла к нему и спросила:

— Вы делаете свою работу для истории или для дня сегодняшнего?

— Это хорошо, что Вы спросили о том, о чем никто не спрашивает. Обычно спрашивают, кто вам платит и сколько — правда, которая невыгодна одним, может быть выгодной для других.

— А может быть не выгодной никому.

— Абсолютно верно. Но для истории по-настоящему нужна только правда, иначе это уже не история. Будущим поколениям очень трудно разобраться в том, что происходит сейчас. Я немало часов потратил, разбирая снимки времен Второй мировой войны. То, что не требуется политике, не может не потребоваться истории… Если все это Вам интересно, мы могли бы пообедать вместе, если Вы не возражаете.

Поездки в другие страны — мечта многих. Они невольно ассоциируются со встречами в аэропорту, с дорогими отелями, шведским столом на завтрак и ужинами в ресторанах. Ему же нередко приходилось отправляться в места, где встречают взрывы и пулеметная очередь, где давно нет электричества, воды, освещения, теплой одежды и питья. Где вполне возможно не доехать до очередного пункта, откуда нужно вести репортаж. Но до последнего нужно нажимать на кнопку фотокамеры и делать снимки, которые кроме тебя не сделает никто. И больше, чем собственную жизнь, беречь отснятый материал.

— Я всегда хочу рассказывать правду о тех местах, где побывал. Да, меня аккредитируют известные политические журналы, но сами работодатели не ездят в горячие точки, только говорят, как нужно расставлять акценты. Я не хочу служить никакой политике, когда снимаю картины горя людей, которые имели несчастье родиться и жить в регионе очередного катаклизма. Я никому не служу, когда фотографирую глаза беженцев, идущих неведомо куда, или незакрытые глаза убитых. Но снимки мои используют для тех или иных политических проектов. Или же их вовсе не замечают, если они не выгодны ни одному из этих проектов.

— И не надоела вам такая шальная жизнь? Не хочется ли засесть дома и писать воспоминания обо всем об этом?

— Пока — нет. Мне сорок восемь, и я в силах продолжать такую жизнь. Я остро чувствую, что проживаю именно свою жизнь и именно так, как мне суждено. Не знаю, буду ли я когда-нибудь писать воспоминания. Мои снимки говорят сами за себя.

Этот человек, что сидит напротив меня в японском ресторане и наливает мне дорогое вино, не просто объездил весь мир. Он был именно в тех уголках планеты и именно в те моменты, когда там происходили события, которые первыми попадали на ленты мировых информационных агентств, с них начинались выпуски новостей. Он был в Пекине, когда расстреливали студенческую демонстрацию, и видел кровь на брусчатке китайской столицы. Он стоял в пяти шагах, когда расстреливали семью Чаушеску. Он был в Багдаде во время конфликта в Персидском заливе. А в марте восемьдесят пятого стоял на Старой площади в Москве — там не лилась кровь, но именно там и тогда, как выяснилось вскоре, решилась судьба мира. Он сделал несколько снимков москвичей и гостей столицы, озабоченно спешащих в московские гастрономы, еще не знающих, о том, что события, круто меняющие и их жизнь, и судьбу всего мира, уже произошли.

А в этом году он конечно же снова побывал в Ираке. От его снимков стынет кровь. Вот женщины возле дороги. Только что они видели смерть. А вот американский солдат, поставивший ногу на тело убитого иракца. К чему эта дикость? Ведь на весь мир объявляется, что это наимиролюбивейшая военная кампания, что иракцев спасают от их тяжелого прошлого, что отныне у них все будет хорошо. Теперь ему запрещен въезд в Ирак. Его репортажи не сходятся с тем, что бы хотел видеть и слышать Президент США.

— Фотографии, которые появляются в материалах ведущих американских газет, никоим образом не отражают то, что происходит в Ираке на самом деле. Они отражают неправду, которую хотят навязать миру.