Без наказания

— Джилл тоже, я в этом уверен.

— Она девица с характером. А что говорит по этому поводу ее отец, наш наивный лейборист, который так не любит «Бэн-нер»?

— Не знаю. Он очень огорчен из-за всей этой шумихи. Но если все кончится хорошо, как-нибудь переживет.

— Что ж, если хочешь поесть омлета, приходится разбить яйца. Так-то, мой юный Хью.

Фэрфилд подхватил свою сумку и был таков.

К своему удивлению, Хью почувствовал себя одиноким.

Через пару дней его пригласили на Питер-стрит поужинать. Джилл подала поджаренные на гриле отбивные, которые они запивали пивом. Джордж Гарднер почти все время молчал, и ужин прошел уныло. Уже под самый конец он спросил у Хью:

— Итак, ваш друг Фэрфилд собрал всю падаль и улетел вместе с остальными стервятниками?

Возившаяся у раковины Джилл с грохотом уронила сковородку.

— Гляди, не понравилось, — сказал Гарднер. — Она считает, что мне надлежит быть благодарным.

— Я не прошу тебя быть благодарным. Но ведь мы заключили сделку, верно? Выходит, мы знали, на что идем.

— Я не представлял себе, как это будет выглядеть на самом деле. Мне и в голову не могло прийти, что старик Слэттери, этот примерный лейборист, скажет, что на следующих выборах в совет он будет голосовать за тори. Или Боган, этот бездельник Фрэд Боган, станет трепаться на каждом углу, будто я накликал беду на всю улицу.

— Но ты ведь знал, кто они такие. Сам нам рассказывал, что представляет из себя капиталистическая пресса.

— Да, но то я говорил отвлеченно, а теперь, когда столкнулся воочию…

— Не надо так много думать о себе. Думай о Лесли. Как будто мне нравится, что говорят в школе? — Она поставила на полку миску и сказала Хью: — Пошли пройдемся.

Конечно, мне жаль папу, — сказала Джилл уже на улице. — Но ему не станет лучше, если он об этом узнает.

— Далеко не всегда делаешь так, как лучше. Правда?

— Но надо стараться. Стараться контролировать свои чувства, быть сильным. Я всегда восхищалась отцом за то, что он был сильным. А теперь…

Они зашли на Пайл-стрит, и он сварил кофе. Расставаясь, Джилл крепко его поцеловала.

— Прости. Я так жутко себя веду. Когда все кончится, я буду другой. Мы его спасем, да?

— Спасем.

Дело Гая Фокса было на время забыто. О том, что рождество на носу, забыть было невозможно. За одну неделю Хью Беннет посетил семнадцать различных базаров, ярмарок, распродаж и благотворительных мероприятий. Он догадывался, что Лейн умышленно подверг его такому марафону, а Майкл с Клэр лишь злорадствуют, глядя на его безумную беготню. Другу великого лондонского репортера указали его место в иерархии «Гэзетт». Но он сдержался даже тогда, когда Лейн, обнажив в ехидной усмешке свои желтые зубы, начал нахваливать его за удачное преподнесение материала:

— Ты правильно уловил рождественскую тональность, мой мальчик, — сказал Лейн, пребывающий в превосходном расположении духа. — Впервые встречаю человека, от которого прямо-таки брызжет диккенсовским весельем. Ну а теперь, мой мальчик, разнообразия ради валяй-ка в Уэлби, где сегодня днем состоится выпускное мероприятие религиозного учебного центра. И дай нам по этому случаю небольшой отрывочек из своей бессмертной прозы.

Хью снял с крючка свой плащ и направился в Уэлби. Впервые за все это время он позволил себе признаться в том, что ему наскучила редакционная рутина. Во время ужина он поделился этой мыслью с Майклом.

— Ты заразился лондонской лихорадкой. Говорил я тебе: не забивай себе голову всякими идеями.

— Ты так думаешь?

— Ну-ка, только честно, разве ты не лелеял мечты о том, что тебе предложат работу в Лондоне?

— Может, ты и прав. Но это не всерьез.

— Мы все прошли через это, мой мальчик, все до единого. Помню, какое меня охватило возбуждение, когда «Нью-Стайтс-мен» напечатала мою статью о репертуаре местных драмкружков. Я видел сны, я грезил наяву, и вот я отправился в Лондон. Мне дали отрецензировать книгу, посвященную театру. Написать всего пятьсот слов. Я написал блистательнейшую рецензию, над которой изошел кровавым потом. И что ты думаешь? Забастовка печатников. Моя рецензия так никогда и не увидела света.

Хью вздохнул. Он уже несколько раз слышал эту историю, причем в различных вариантах.

— Может, ты и прав.

— Конечно, я прав. Забудь про дело Гая Фокса. Ты заработал на нем построчно, и больше ничего. Давай выйдем и спрыснем это дело.

— Я готов.

Даже себе он не смел признаться в том, что ему скучно и что он с нетерпением ждет процесса.

Ровно за неделю до рождества Магнус Ньютон и его поверенный Чарльз Эрл почтили своим присутствием город. Они сидели в отдельном кабинете в «Гранд», ожидая Гарднера и его дочь. Магнус Ньютон прошелся на своих коротких ножках по комнате, выглянул из окна на мокрые улицы и недовольно проворчал себе под нос:

— Отец — пламенный лейборист-активист. Верно?

— Говорят.

— Но нам ни к чему путать сюда политику. И без того дело запутанное. Однако, коль папаша член совета, мальчишка должен быть неплохо воспитан. Во сколько у нас с ним встреча?

— В четыре часа.