Без наказания

В каждом деле рано или поздно наступает такая минута, когда все наконец-то становится на свои места. От родных Тэффи Эдвардза Норман узнал, что Гарднеры сдают вещи в химчистку-прачечную «Быстро и чисто» на Лэмб-авеню. Управляющая прачечной оказалась на редкость услужливой дамой.

— Мы собираем белье в районе Райской Долины по субботам, а в следующую пятницу развозим заказы, — рассказывала она. — На каждую сданную в чистку вещь выписываем отдельную квитанцию. К тому же делаем запись в своем реестре.

— У вас есть реестр Гарднеров?

— Думаю, что да. Хотите взглянуть?

— Хочу, — с видом заговорщика сказал Норман. — Только пусть это останется между нами. Не надо, чтобы про это знал кто-то третий.

— Понимаю.

Управляющая была пухлая жеманная дама неопределенного возраста, но все еще привлекательная. Принесли реестр, на котором было написано: «Гарднер, Питер-стрит, 24», и она молча вручила его Норману.

Он отыскал запись, помеченную 31 октября. Она была сделана аккуратным почерком, и он понял, что это рука Джилл. Внизу прочитал: «В чистку. Одна пара серых брюк».

— И эти брюки были вручены заказчику в следующую пятницу, то есть шестого ноября? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Что, существует соответствующая квитанция?

— Я же сказала вам, что на каждую сданную в чистку вещь выписывается квитанция. Хотите взглянуть на ее копию?

Он кивнул. Она вышла и вернулась с какой-то книгой.

— Пожалуйста. Перед вами копии всех квитанций. А вот и ваша. Фамилия: Гарднер, 24, Питер-стрит; название предмета: серые брюки; номер заказа: 41 622. С доставкой. И дата, то есть день развоза готовых заказов, 6 ноября.

— А можно каким-либо образом проверить, те ли это брюки? Можно ли получить какое-то доказательство того, что 31 октября в чистку была сдана именно эта пара габардиновых брюк?

Она покачала головой.

— Мы не записываем, из какого материала вещь. Пара серых брюк, и больше ничего.

— Вы потеряли этот реестр, — сказал управляющей Норман.

— Позвольте…

— Вы его потеряли, — решительно повторил он и положил реестр себе в карман. — Так им и скажите. И выдайте новый.

— А это на самом деле важно?

— Очень. — Норман присел на краешек стола и улыбнулся. — Но важно не только это. Важно и то, чтобы о потере этого реестра не знал и даже не подозревал кто-то третий. По-моему, такая девушка, как вы, умеет хранить секреты.

Он больно ущипнул ее за пухлую руку.

— Все сходится, — сказал Норман, переступив порог кабинета Твикера. — Гарднер отдал их в чистку 31 октября, назад получил 6 ноября, так что, по-видимому, до вечера надеть не успел. Выходит, наше дело выгорело.

Твикер молчал, храня бесстрастный вид.

— И что мы будем делать с этой уликой? — поинтересовался Норман. — Я хочу сказать, поставим их в известность или нет? Такое открытие их здорово потрясет.

Твикер ничего не ответил, даже не потрудился напомнить Норману, что все вещественные улики, обнаруженные в ходе следствия, должны быть доведены до сведения защиты. Документ, озаглавленный «Кое-какие дополнительные улики по делу», попал на стол Магнуса Ньютона лишь за три дня до начала процесса, и барристер не без тревоги стал читать о том, что «показывает под присягой Чарльз Джеймс Норман, сержант уголовно-следственного отдела». От Ньютона сведения о дополнительных уликах просочились к Эдгару Кроли, а от него к Фрэнку Фэрфилду.

«Дейли Бэннер» от 11 января:

«СЕГОДНЯ НАЧИНАЕТСЯ ПРОЦЕСС ГАЯ ФОКСА. ДВА ПОДРОСТКА ОБВИНЯЮТСЯ В ДВОЙНОМ УБИЙСТВЕ».

Галерея для публики была забита до отказа. Фрэнк Фэрфилд и Майкл Бейкер вошли в здание суда, предъявили свои удостоверения и заняли места за невысоким барьером, на котором было написано «Пресса». Накануне процесса Лейн объяснил Хью елейным голоском, что, раз его вызывают в суд в качестве свидетеля, ему неловко появляться там заранее. В силу этих обстоятельств главный редактор решил, что ход событий будет освещать Майкл. В день открытия процесса Хью все утро проторчал на малых сессиях в Уэлби, где разбиралось восемь дел о нарушениях уличного движения, три о задолженности алиментов и два о сквернословии в публичных местах. Однако про него не забыли. Ровно в половине одиннадцатого Майкл наклонился к Фэрфилду и шепнул: «Жаль бедного Хью».

Подсудимые, смуглый и нагловатый Гарни и бледный и робкий Гарднер, заняли свои места за загородкой.

— Джон Аллен Гарни, вы признаете себя виновным? — спросил клерк.

— Я не виновен, — громко и отчетливо ответил Гарни.

— Лесли Чарльз Гарднер, вы признаете себя виновным?

— Не виновен, — мрачно буркнул Гарднер.

Клерк сел. Со своего места медленно встал Магнус Ньютон. Судья Брэклз свирепо глянул на него поверх своих очков с полулинзами и сказал скрипучим голосом, так не подходившим к его благородному морщинистому лицу:

— Мы вас слушаем, мистер Ньютон.

— Милорд, я представляю интересы Гарднера. Он поручил мне обратиться к вам с просьбой, которую считает очень серьезной. Он просит, чтобы ваше величество дало указание слушать каждое дело по отдельности…

— Ну, началось, — прошептал Фэрфилд. — Теперь развезет на целый час.