Без нее. Путевые заметки

Вернувшись в номер, проветрила. Пахло чистящим средством. Резко. Дезинфекцией. Она вышла на балкон. Немедленно вспомнила об опрыскивании. Не хотелось бы попасть под него. Но она стояла и задавалась вопросом, падает ли отрава как дождь или же похожа на облако. Окутывающее растения. Потом закрыла балконную дверь. Опустила жалюзи. Никто не звонил. Книг она не купила. Надо что-нибудь съесть. Она включила телевизор. Новости. Выключила. Завтра. Завтра она купит кроссовки и пойдет бегать. Она станет бегать всякое утро и победит усталость. Сидела на диване. Тяжело. Казалась себе тяжелой. Но она же мало ела. И наверняка не поправилась. Вина больше не было. Только вода. Перелистала газету. В «Кристал Палас» шестидесятипроцентная скидка на стекло из Мурано. Никто не задержан по делу об убийстве беременной. В гороскопе советовали съесть на обед нечто экзотическое. И еще: «You dress in a spectacular manner».[24] Фильм «Driving Miss Daisy» получил девять номинаций на «Оскар». В Сенчури Плаза арестовали активиста движения против СПИДа, прервавшего речь президента Буша. Она отложила газету. Нужно все записать. Вопросы, вытекающие из разговора с доктором Ханзеном. Или ответы. Выводы. Она сидела. Положила ноги надиван. Собралавугол подушки. Прилегла. Не поехать ли еще куда-нибудь. Просто покататься. Еще. Поехать туда, где опрыскивают, и посмотреть, как это. Или в сторону Малибу вдоль моря. Но она слишком устала. Даже пультик телевизора не поднять. Что там у Дев? Надо бы заказать гороскоп. Это не может быть правдой. Никогда не было. Кто может придраться к тому, как она одевается. Разве что какой-нибудь Вагенбергер. С презрительной иронией. Отчего она прячет свою фигуру. Этого ей совсем не нужно. Или она ненавидит весь мир? И скрывает от него свою красу? Может, он и прав. Она никогда в жизни не чувствовала себя уверенно. Никогда не была уверена, что одета как надо. Что выглядит наилучшим образом. Как это называется в «Бригитте». Этому она так и не научилась. Научиться у матери было невозможно. Они никогда не говорили об этом. Только однажды, когда она накрасила ресницы, мать сказала, что это нездорово выглядит. В 67-м году. Уроки танцев. Пора, когда все начинают краситься. Краситься категорически запретили. Кто красится — проститутки. Разве хорошо выглядеть — монополия проституток? А теперь всем надо хорошо выглядеть. Отец считал иначе. «Шлюха», — сказал он, когда она в первый раз подвела глаза и подкрасила ресницы. В своей школе он еще долго запрещал джинсы и помаду. До 70-х годов в Академической гимназии хранили чистый идеал женщины. Нельзя же читать по-гречески накрашенными губами. Она-то ходила в лехенскую гимназию. Там все было не так. Что это она никак не разберется с длинными свитерами и самой собой. Почему всякий раз весной и осенью она мечтает, как купит что-то новое. Предварительно похудев на три кило. А потом купит что-нибудь потрясающее. И будет самой красивой. Потом. Она выпила воды. В Вене сейчас — раннее утро. Фридерика спит. Герхард — в ее комнате. Все ли она убрала? Он всегда внимательно прочитывал ее программки. Как будто это курсовые работы и он должен быть сугубо объективен. Фридль ей пришлось рожать в Зальцбурге. Из-за его корректности. После всего. Потому что учеба в Вене могла повредить ему. Доцент и студентка. А ведь у него всегда были студентки. Ивонна тоже была из его семинара. А вот ребенок от него получился только у нее. И он на ней женился. Но в Зальцбурге. Тогда. Сплошное горе. Снова — у родителей. Заниматься приходилось в библиотеке. Дома — невозможно. Аборт? На это она пойти не могла. Из-за Вернера. Хотя именно из-за него все потом стало просто невыносимым. В одной квартире с матерью. С большим животом. Всякий раз, как Фридерика принималась толкаться в животе, она смущалась. Когда ручки и ножки ребенка колыхали живот. Тогда и надо было начать носить широкое. Был разгар лета, тонкие платьица натягивались на животе. Мать считала, что тратить деньги на платья для беременных — расточительство. И так скоро все закончится. Она решила ложиться спать. Хотелось есть. Но не хотелось ничего варить. А были только сухие спагетти. И идти тоже не хотелось никуда. Хорошо бы раздобыть еды. Не напрягаясь. Она лежала на кровати. Подняла жалюзи и глядела на пальмы. Пальмы опять трепал ветер. Она лежала долго. Надеялась, что никто не позвонит и не помешает. Никто не звонил, и она чувствовала, что осталась одна.

[Суббота, 3 марта 1990]