Без нее. Путевые заметки

А после еды она сказала, не пойдешь ли ты вперед, на улицу, мне надо еще кое-что уладить. Я подумал, ей нужно в уборную и она не хочет, чтобы я это видел. Тогда я вышел на улицу, а потом — она. «Знаешь, я задержалась, потому что они теперь берут пятнадцать процентов на чай. Мне же не сосчитать. Десять я еще могу. Но пятнадцать… Откуда мне знать, сколько это». — Но мы не собирались говорить об Альме. — Стало быть, Анна поехала в Венецию, и это стало началом конца. Я потом тоже приехал в Венецию, а она была одна в доме. Думаю, тогда мы виделись в последний раз. В Венеции. Я поехал оттуда во Францию, навестил Стравинского. А ее я больше не видел, только потом, намного позже. — Бракоразводный процесс я почти не помню. Это было в Вене, во Дворце Юстиции. Ничего вообще не помню. Там еще кто-то был. Свидетель ка-кой-то. Не помню, как звали. Ее не было. Формальная процедура. Бумаги потом сгорели вместе с Дворцом. И не осталось никаких доказательств. Вообще ничего. А потом мы все-таки виделись еще раз. Но мельком. В том доме Альмы, что неплохо описан у Канетти. Даже хорошо. — Этот Канетти, кажется, влюбился в Анну. Прямо об этом в его книге не говорится, но можно понять. А вот описание дома очень хорошее. Я там и еще раз был. Но плохо помню. — Я ведь вам уже говорил, что в Венеции мы виделись в последний раз, пока были женаты. Потом — развод. Мне было 25. Или 24. — Я ведь в то время очень много писал. Даже не понимаю, как мне это удавалось. Вообще. Большие, длинные вещи. Очень быстро. Сейчас я бы так не смог. Но, как сказано… Минутку. Минутку. Мы еще были вместе. В каком же году это было? Летом. На Балтийском побережье. Погодите. Значит, мы были в Швейцарии, в 23-м и в 24-м мы жили в Швейцарии. Но было еще лето на Балтике. Эрдманн там снял какой-то дом, и мы там были вместе. В каком же году? Сейчас выясним. Надо посмотреть, когда я написал Вторую симфонию. Это было в то же время. Вторую симфонию я дописывал на этой даче Эрдманна, и это было на Балтике в 1922 году. Эта симфония посвящена Анне Малер, значит, тем летом мы были на Балтике. Явно вскоре после того, как познакомились, потому что в 23-м мы были в Брайтенштайне. В 24-м — в Швейцарии, а потом… Потом все развалилось. — Сколько помню, она убивала время живописью. О чем беседовали — не очень помню. О сочинении музыки. Что-то такое. Не помню. Каждый делал свое дело, и мы не слишком много об этом говорили. Я ведь тогда еще учился у Шрекера. Его это тоже не очень интересовало. Он приезжал раз в месяц и доставал из кармана бумажку: «Вот, поглядите, что они опять пишут в Биттерфельде!» Как будто нас это интересовало. И исчезал снова. Как сказано, потом я с ним дела не имел. Вообще. — Очень жаль, что не смог вам подробнее пересказать разговоры. — Расхождения в образе мыслей? Вроде бы нет.

* * *