Без оглядки на богов. Взлет современной Индии

Андре это понравилось бы. Но куда больше меня интересовало, не обусловлена ли для него духовная притягательность Индии ее чрезвычайной бедностью. Любой приезжий замечает, что в Индии глубокая религиозная культура бок о бок соседствует с человеческими лишениями. В Индии священное и мирское всегда неразрывно связаны. Некоторые индийские философы видели в бедности последствия деяний, совершенных бедняками в их прошлых жизнях. Похоже, что учение о реинкарнации помогает не замечать убожества здесь и сейчас. Для некоторых оно даже образует моральное обоснование нищеты. Неужели Андре не задевает зрелище окружающей его бедности? Он взглянул на меня слегка недовольно.

– Индия невероятно богата, потому что только в Индии понимают тщету материализма, – заявил он, и повторял это не раз. Он, должно быть, пытался разгадать, что у меня на уме. В наши дни в Индии явно укрепляется культ богатства. Кажется, за ним теперь гоняется полстраны. Пусть в Индии сегодня появились все эти телевизионные каналы, мобильные телефоны и все привлекательные ловушки современной жизни, но она не погрязнет во всем этом, – настаивал он. – Этого я не опасаюсь. Ведь это Индия.

Сказанное Андре нельзя отвергнуть как эксцентрические грезы хиппи или бессвязные речи адепта секты. Этот француз, глубоко погрузившийся в тонкости «Ригведы», «Упанишад» и множества других индуистских источников, не был хиппи или последователем «культа» или «секты» в обычном для Запада понимании слова – с их фанатизмом, разговорами о Судном дне и оргиастическими измененными состояниями сознания. Большинство ауровильцев, как они себя называют, не пьют алкогольных напитков и не курят марихуану. К тому же от них не требуют присяги на верность каким-либо верованиям или догматам. Но все они, как и множество образованных и необразованных индийцев, верят в то, что в философском и моральном плане Индии суждено сыграть ключевую роль в будущем нашего мира.

Хотя Ауровиль населен преимущественно иностранцами, они разделяют мнения и настроения, распространенные в современной Индии. К тому же значительная часть высказываний Андре, особенно об неотмирности Индии, не вызывала бы возражений на многих вечеринках в Ноттинг-Хилле, на Монпарнасе или в Беверли-Хиллз. Иными словами, романтическое умонастроение все так же царит в головах иностранцев и самих индийцев. Более того, связанные с Индией символы, образы и речевые штампы настолько пронизаны идеей ее принадлежности к иному миру, что даже сознательные попытки отвергнуть их дают порой обратные результаты.

Когда мы расставались, Андре обнял меня и сказал, что любит меня, несмотря на мою национальность. Он примирительно добавил, что вообще-то очень не любит британцев из-за того, что они творили в Индии, и из-за их страсти все делать по своему, вроде левостороннего движения и нежелания присоединиться к европейскому Экономическому и валютному союзу – и к тому же они так высокомерны.

– Индия поможет миру перейти на высшую ступень, – сообщил он. – Каждый должен признать это, даже британец.

Он не мог не вызвать у меня симпатии.

* * *

Лет десять тому назад возник радикально иной образ Индии, во многом подпитываемый ее успехами в информационных технологиях и оффшорных службах обработки телефонных звонков (колл-центрах), а также ростом мировой популярности Болливуда – чему отчасти способствует растущее богатство и влиятельность индийских общин в США, Великобритании и других странах, а также успехом программы создания ядерного оружия, о котором мир узнал в 1998 г. и которому посвящено огромное количество аналитических материалов. Но этот новый образ может ввести в заблуждение точно также, как восприятие Индии исключительно сквозь призму религии. Экономика Индии меняется очень быстро, но природа и масштаб этих перемен порой преувеличивается. Индийцы и сами забыли поговорку: «Цыплят по осени считают». В последние годы в Индии стало обычным делом говорить о стране так, будто она вот-вот обретет статус сверхдержавы.