Без Отечества…

… а легионеры всё ближе…

Отслеживаю их боковым зрением и… ах, как же это тяжело — делать вид, что не замечаешь!

— Сволочь краснопузая… — мятно выдыхает поручик, опуская на мою голову закованный в металл кулак, от избытка усердия роняя свою щегольскую фуражку на истоптанную тысячами ног брусчатку.

Ухожу нырком, пропуская удар над плечом, и… чёрт подери! Недооценил противника!

Неожиданно длинные, чуть ли не в три дюйма, шипы окопного кастета задевают плечо, разрывая ткань пиджака, начавшего набухать кровью. Боли пока нет, но по опыту знаю, она придёт потом.

А пока… носком ботинка бью нападающего по щиколотке, вкладываюсь всем весом в удар по почками. Уперевшись ступнёй в откормленную задницу несостоявшегося убийцы, толкаю вперёд, на экспрессивного, очевидного подвыпившего бугая в потёртом, лоснящемся на локтях пиджаке не по размеру.

— Эй! — возмутился тот, поворачиваясь и отмахиваясь от нежданного подарка и набычивая разом побагровевшую шею, но удерживаясь пока от драчки, опасаясь, очевидно, связываться с вооружёнными военными, — Аккуратней!

Не удержавшись, бугай отталкивает жопастого поручика и демонстративно хрустит массивными кулачищами, сопя перебитым носом. Ох, как же ему хочется вмазать наглецу… но жёлтая кобура, из которой торчит массивная рукоять огромного револьвера охлаждает пыл.

С двумя оставшимися чуть проще, но если бы мне было нужно только уложить их… Внимание, чёрт подери! Мне нужно внимание толпы!

Такое, чтобы все видели — вот они, агрессоры! Они напали, все это видели! А ещё хотелось бы вовлечь окружающих в мои разборки с Легионом… но это уж как получиться!

Увернувшись от молодецкого удара второго, подпоручика с избыточно массивной челюстью и физиономией, более подходящей плакатному гангстеру времён Сухого Закона, пробиваю ему в печень, и наступив на ногу, толкаю. В последний момент корректирую падение — так, чтобы он задел плечистого здоровяка, такого же бугаистого и несдержанного, как первый.

— Да чтоб тебя! — ругается обыватель, не решаясь тронуть толкнувшего его человека в военной форме.

— Молчать… — страшно шипит обладатель гангстерской физиономии по-русски, и как-то очень привычно награждает обывателя оплеухой.

А я, увернувшись третьего легионера — пахнущего потом и луком немолодого прапорщика с рыхлым рябым лицом, попытавшегося обхватить меня длинными руками, использую свой фотоаппарат как кистень, стёсывая корпусом скулу и весьма обильно пуская кровь из мясистого носа.

— … аж ты гнида! — слышу яростный рёв и вижу бугая, сидящего на гангстере из Легиона и методично вбивающего его рожу в брусчатку, — Меня… француза… в моей же… стране…

Гангстер в военной форме пытается защищаться, выбраться из-под сидящей на нём огромной туше, но морда у него уже (в секунды!) окровавленная и не соображающая. Он пытается то защищаться от падающих на него чугунных кулаков, то вытащить револьвер, но француз действует весьма умело, показывая неплохую школу рукопашного боя, и пожалуй, немалый опыт траншейных схваток. Чёрта с два у такого вырвешься!

«Ах ты чёрт…» — успеваю подумать я, видя, что легионерам спешат на помощь товарищи. Вряд ли это спланировано, скорее сработало привычное «Наших бьют», но всё равно…

… кажется, ситуация выходит из-под контроля!

Перестав играть с добычей, носком ботинка бью под колено рябого, заставляя припасть к земле, и тыльной стороной кулака — в стриженый затылок, не жалея сил. Нокаут!

Окровавленная физиономия падает на брусчатку, и тут же кто-то из толпы, отмахиваясь от наседающего легионера, наступил рябому на локоть, выгнувшийся в неестественном направлении.

Пару секунд спустя невысокий, но очевидно злой и боевитый француз, походя добавил рябому прапорщику ногой под рёбра, и крутанувшись на носке, совершенно кошачьим движением, растопыренной пятернёй ударил набежавшего легионера с унтерскими лычками, целясь пальцами в глаза.

Истошный, нечеловеческий вопль, и унтер, скорчившись эмбрионом на брусчатке, зажимает лицо руками. Мне его на мгновение даже жалко стало…

Подбежавший на крики штабс-капитан со смутно знакомой физиономией, щеря нечастые желтоватые зубы, уже рвёт из кобуры револьвер…

… и время остановилось. Никаких сомнений, ничего… этот идиот, ушибленный войной, точно будет стрелять! На поражение! В глазах у него — жгучая, очень личная ненависть. Не-ет… это не просто решение полкового собрания, я ему, лично ему, где-то перешёл дорогу!

Рвусь вперёд изо всех сил — так, что нога взорвалась болью, и заныло задетая кастетом плечо, но я успел.

Н-на! Выхваченным из ножен коротким, бритвенно-острым кинжалом, режу по руке, в которой уже зажат револьвер. С силой!

Не могу поклясться, но кажется, пальцев у него станет поменьше!

А потом гранёной рукоятью кинжала ломаю ему подбородок, выкрашивая зубы и уродуя навсегда.

Оттолкнувшись, прыгаю навстречу тому, с кастетом… Ногой в живот, увернуться от молодецкого удара закованной в сталь руки, и в лучших традициях тайского бокса — коленом в голову, ломая лицевые кости. Нокаут!

А вокруг уже разворачивается драка — массовая, ярмарочная…

* * *