Без помощи вашей

Как-то леди танцевала
Со своим медведем.
И пришли на то смотреть
Ейные соседи.
Пригласил один сосед
Графиню на танец.
Маверик того не снес —
Тяп его за палец!
А затем еще бока
Намял подхалиму
И, вдобавок, подлец,
Оцарапал спину.
Сам зверюга получил
Вкусную конфету,
А страдалец поспешил
К жене за советом.
Приезжает, говорит:
«Наведался к Сибил.
Вся спина теперь зудит,
Чуть зубы не выбил!»
А жена его была
В решениях поспешна
И неверно поняла
Муженька сердешного.
Оглядела пристально,
Головой качала —
Каждую царапину
Зорко замечала:
На боках отметины
Безвестной природы,
На спине — следы когтей
Звериной породы.
— Что ж ты делал у нее?!
Отвечай, скиталец!
— Да, всего лишь станцевали
Медленный танец.
— Я смотрю, дорогой,
Танец не удался.
Не к той даме ты, видать,
В альте́ры подался.
Я тебя научу,
Как ногами дрыгать!
И, хрясь, его по шее
Амбарною книгой.
А затем и кочергой,
И ступою из меди.
В общем, повела себя
Не совсем, как леди.

Эрвин София Джессика — не большой знаток народного творчества — слышал песню впервые. Он пришел в восторг, когда понял, о ком идет речь. Медведь Маверик из Нортвуда — здоровенный зверюга, жадный до внимания. Обожает свою хозяйку, норовит обнять ее при всяком удобном случае. Он бы, точно, станцевал с нею, если б умел! А хозяйка — это леди Сибил Нортвуд, тщеславная, завистливая, вспыльчивая… вот бы посмотреть на ее лицо, если бы она услышала такую песенку! Никто не умеет злиться так зрелищно, как она!

Эрвин велел повторить песню и принялся воображать события в лицах. На месте «ейного соседа» он представил упомянутого выше лорда Фарвея. Тот, конечно, не был соседом графини Нортвуд, зато тщедушный и плюгавый Генри Фарвей очень уж забавно смотрелся в лапах мишки. До того забавно, что Эрвин даже стал подпевать:

С той поры наш сосед
Из дому ни шагу.
Трет бока, чешет спину,
Попивает брагу.
К Сибил больше ни ногой
Позовут — не едет.
Пусть она себе танцует
Со своим медведем!

Заяц выбежал на тропу и даже замер, ошалел от вида толпы орущих всадников. И лошади, и люди были чудом для него — ведь никого подобного не бывало в этих краях! Эрвин запустил в зайца мелким диким яблочком, и ушастый ускакал, а воины продолжали горланить:

Пусть она себе танцует
Со своим медведем!

Вот тогда они и нашли мертвеца.

Разведчик, из тех, что ехали впереди отряда, подскакал к Теобарту и тихо заговорил. Его глаза были круглыми, как монеты. Теобарт махнул двоим, и группа ускакала вперед, следом за разведчиком. Эрвин не желал ждать пояснений — терзало любопытство. Он приказал отряду двигаться за капитаном. Впереди разведчик и кайр спешились, отошли в сторону, перебравшись через груду валежника. Томми, слышавший доклад разведчика, вполголоса сказал:

— Мертвеца нашли, милорд.

Эрвин пришпорил Дождя. Покойник? Здесь, в безлюдных землях? Неужели Колемон говорил правду о пропавших охотниках? Эрвин также спешился около валежника, полез за Теобартом. Сгнившее бревно под сапогом проломилось, Эрвин застрял ногой среди сучьев, с проклятьями освободился и, наконец, подошел к группе воинов, окруживших нечто.

Странное дело: греи выглядели напуганными, отодвигались назад так, будто хотели спрятаться за спины друг другу. Филипп Лоуферт протиснулся прочь из кольца, отбежал в сторону и принялся блевать. Эрвин шагнул вперед, расталкивая воинов, и увидел труп.

Тело находилось под ясенем: мертвец сидел, прислонившись спиной к стволу дерева. Вот только телом назвать его было сложно. На земле сидел скелет, облепленный слоем сухой серой грязи.

Эрвин шагнул еще ближе, присмотрелся. Грязь на костях — не пыль и не грунт. Это была плоть, высохшая и растрескавшаяся. Кожа посерела, ссохлась и повсеместно порвалась, превратилась в темные струпья. Мясо стало серым зернистым веществом, налипшим на кости, будто штукатурка. То был труп человека, которого выжали, как лимон, а затем высушили.

Воины были бледны, потрясенно молчали. Они насмотрелись на мертвецов в полях сражений, но никогда не видели, чтобы человек после смерти превращался в… такое.