Без пощады

Именно так. Один раз по морде врезал или сорок один — все равно, в рапорте так и пишется: «участвовал в драке, первым ударил старшего по званию…»

— А что послужило поводом? — спросил я.

— Понимаешь, он еще представиться не успел, а уже начал выспрашивать о перспективах побега. Ему сперва пару раз намекнули, а потом и открытым текстом сказали, что такие вещи всерьез здесь обсуждать нельзя. А он все не унимается. Тогда Лева-Осназ у него полушутя так спросил: «Товарищ, а вы не провокатор, случайно?» Тут он и взорвался.

Тем временем, приняв извинения от Меркулова и оставив Степашина что-то добродушно гудеть на ухо капитан-лейтенанту, к нам присоединился Гладкий.

— Значит, так, Пушкин, — вполголоса сказал он. — Я это всем говорить буду, но вам сообщаю персонально как участнику драки. — О, я знал! «Участник драки», а как же. — Российские офицеры выясняют отношения тремя способами. Первый: словесно. Второй: через рапорт вышестоящему начальству. Третий: на дуэли с применением защитной одежды и холодного оружия установленных образцов. Рукоприкладство категорически запрещено! По отношению к младшему или равному по званию оно квалифицируется как превышение служебных полномочий. По отношению к старшему, в зависимости от ситуации, — как злостное хулиганство либо мятеж. Понятно?

— Так точно, товарищ капитан первого ранга! Разрешите обратиться?

— Да.

— Капитан-лейтенант Меркулов игнорировал ваши приказы и превысил служебные полномочия в отношении старшего лейтенанта Степашина! Своими действиями капитан-лейтенант Меркулов оскорбил честь мундира офицера российского военфлота!

— Возможно, — кивнул Гладкий. — Но вопрос об оскорблении чести мундира должен решать товарищеский суд, а не распоясавшийся младший лейтенант. В любом случае вы были не правы, Пушкин. Потрудитесь извиниться перед капитан-лейтенантом Меркуловым!

К нашему разговору, который теперь велся в полный голос, прислушивался весь барак. Не исключая и Меркулова.

— Товарищ каперанг, разрешите?.. — сказал он. Лева-Осназ больше не держал его, капитан-лейтенант подошел к нам.

— Да.

— Я так понял, фамилия этого товарища Пушкин?

— Да.

— Не Александр, случайно? — Меркулов усмехнулся.

— Именно так. — Гладкий кивнул. В уголках его губ тоже вильнула хвостиком улыбка.

Я понял: грозовые тучи рассеялись. И позволил себе встрять в разговор капитанов:

— Отчество мое Ричардович. Не Сергеевич.

— Как ты догадался?! Именно это я и хотел спросить! — хохотнул капитан-лейтенант. — Ну а меня зовут Богдан Меркулов. Как раз Сергеевич. Будем знакомы.

С этими словами капитан-лейтенант протянул мне свою квадратную, поперек себя шире ладонь с невообразимо толстыми пальцами. Я, чуть замешкавшись, ответил на рукопожатие. (На самом деле это тоже против правил: капитаны не подают руки малознакомым младшим офицерам.)

— Извините, товарищ капитан-лейтенант, что я вас… — поспешил сказать я, косясь на нахмурившегося Гладкого. — Что я допустил в отношении вас неуставные действия! Неадекватно оценил ситуацию, каюсь.

— Брось, — отрезал Меркулов. — Молодец, удар хороший. В ушах звенит… Все, забыли. Но, товарищ капитан первого ранга, — это он уже Гладкому, — все-таки скажу вам откровенно: пусть я десять раз грубиян, а в этой дыре засиживаться не собираюсь. И никому не рекомендую. Намерен с сего момента денно и нощно искать пути к освобождению!

Через плечо Меркулова я видел, как Лева-Осназ скроил рожу и покрутил пальцем у виска.

Гладкий не мог себе позволить подобных вольностей, но, готов спорить, подумал о том же самом.

— Похвальные намерения, капитан-лейтенант, — спокойно сказал он. — Но я бы рекомендовал вам для начала войти в курс наших дел. Отчетливее уяснить себе диспозицию. Вы не против?

— Не против! Этого я и хотел, но товарищ из осназа почему-то назвал меня провокатором!

— Тогда сделаем вот как… — Гладкий на секунду задумался, а потом обратился ко мне не по-уставному, тем самым давая понять, что инцидент с рукоприкладством признается полностью исчерпанным: — Саша, я вас прошу совершить с капитан-лейтенантом небольшой моцион. Сводите его на западный край плато, покажите желтые таблички, покажите красную… Проведите немного по тропе… Введите в курс, одним словом. Хорошо?

«Плакали мои книжки…» — подумал я.

— Разумеется, Никтополион Васильевич… То есть так точно, товарищ капитан первого ранга!

— Товарищ капитан-лейтенант, не обижайтесь, но ни в коем случае нельзя обсуждать вопросы побега в бараках. И вообще на территории лагеря. Здесь наверняка все прослушивается. А даже если и не все… — Я замялся.

— Что?

— Неприятно это говорить… Но… Но, возможно, кто-то из наших товарищей согласился… или в будущем согласится… на сотрудничество с клонами…

— Стукачи?! — ахнул Меркулов. — Кто?!

— Тише, тише. Я не сказал, что они есть. Но они могут быть. Или могут появиться.

— Да я голыми руками!.. гада!..

«Ну и тип. Как он умудрился до капитан-лейтенанта дослужиться и ни разу не загремел обратно в летехи по неполному соответствию? При таком характере!»