Без поцелуя на прощание

– Я очень хочу пойти, но не хочу идти одна. Помоги мне уговорить Николь ходить со мной, – в голосе Эйвы слышится головокружительный восторг.

Я пытаюсь скрыть разочарование. Мы с Эйвой должны были вместе ходить на занятия. Мне не терпелось найти веселый способ сбросить вес после рождения Кэти, а Эйва хотела привести себя в форму после многих лет сидения в офисе. Мы собирались использовать это как предлог для девичника и пропускать по паре стаканчиков после занятий. Теперь все это кажется не более реальным, чем сказка.

– Ты в порядке, Лаура? – внезапно спрашивает Николь.

Я перевожу взгляд на назойливую женщину, которую уже начала ненавидеть.

– Ты разговаривала сама с собой.

Я протестующе мотаю головой, но замечаю, что Эйва вышла из комнаты. Она уже не в первый раз уходит посреди разговора не попрощавшись. В последнее время стоит мне хоть на миг отвлечься, как Эйва тут же исчезает.

Только из-за того, что комната не перестает кружиться, я понимаю, что все еще мотаю головой. Николь пытается успокоить меня, но я не хочу, чтобы она ко мне прикасалась, и случайно толкаю ее на пол с силой, на которую я не знала, что способна.

К горлу подкатывает тошнота, а ладони начинают потеть. Я вижу, что Николь двигает губами, но не слышу ее голоса. Я судорожно ищу в кухне Марка, но не могу найти его, потому что комната вокруг меня быстро кружится. Мое тело начинает яростно трясти, и я с трудом могу дышать. Я моргаю, и глаза отказываются открываться. Я осталась одна в кромешной тьме. Снова.

Я просыпаюсь, лежа в постели под аккуратно подоткнутым одеялом и с острой головной болью. Кто-то тихонько стучит в дверь спальни, но голова так болит, что мне кажется, будто мне стучат молотком по черепу.

Доктор Хэммонд открывает дверь и остается в тени проема. Он молча стоит, кажется, целую вечность. Мне с трудом удается перевести себя в сидячее положение. Взгляд доктора Хэммонда доставляет мне дискомфорт, как обычно. Я знаю, что он хочет обсудить то, что только что произошло. Хождение вокруг да около лишь продлит всеобщий дискомфорт.

– Здравствуйте, Лаура, – наконец мягко произносит он.

– Здравствуйте.

– Как вы себя сейчас чувствуете? – его забота кажется наигранной и отрепетированной. А может, дело просто в моем настроении.

Я отчаянно желаю, чтобы меня оставили в покое. Он подходит к кровати, и я крепко вцепляюсь руками в пуховое одеяло. Должно быть, он чувствует, что мне некомфортно, потому что оглядывается и слегка кивает. Из тени лестничной площадки внезапно появляется Марк, и я сжимаю одеяло уже не так крепко.

– Ты в порядке, милая? – спрашивает Марк. Его голос звучит странно: он взвинчен. Возможно, даже изнурен.

– Не особо. Я не помню, как оказалась наверху.

– Я принес тебя, – объясняет Марк.

Ну тогда неудивительно, что он изнурен. Таская меня по всему дому весь день, он, должно быть, выбился из сил. Мои мысли кружатся вокруг информации, которую я увидела на компьютере Марка. Возможно, грант помог бы покрыть расходы на один из тех навороченных подъемников для инвалидов. Интересно, при установке повредят обои? Нет никаких шансов, что мы сможем позволить себе такой сами. Позже я скачаю заявления, и мы их заполним, когда «доктор Дулиттл» свалит. Я возвращаюсь к реальности, когда чувствую, что Марк толкает меня в плечо, вынуждая откинуться на подушки, которые он для меня поднял.

– Я понимаю, что вам тяжело справиться со случившимся, Лаура, поэтому пропишу вам таблетки, которые улучшат ваш сон, – говорит доктор Хэммонд, закатывая рукав моей футболки.

Я мотаю головой, но чувствую усталость. Я смотрю на Марка в поисках поддержки. Он ободряюще кивает.

Игла жалит, проникая в мою плоть, и я, содрогаясь, отдергиваю руку. Марк крепко обнимает меня, и я не могу с ним бороться. И не хочу. Я поддаюсь чувству умиротворения, которое наступает после укола, и позволяю себе провалиться в сон.

Меня терзают странные разрозненные сновидения. Как будто мой мозг пригласил все воспоминания, которые я когда-либо имела, на пьяную вечеринку, проходящую в моем черепе. Я помню почти все, когда просыпаюсь, но изображения настолько перепутаны, что я понятия не имею, что они означают. Возможно, это хорошо. В последнее время я слишком много анализирую. Бессмысленно проделывать это с ничего не значащими снами.

Все еще находясь в полусне, я прислушиваюсь к разговору Марка и доктора Хэммонда. Они внизу и, без сомнения, поглощают печально известный кофе Марка, обсуждая излюбленную в последнее время всеми тему – меня. Меня раздражает, что звук заглушают половицы.

– Я считаю, что Лауре нужно вернуться в больницу, – говорит доктор Хэммонд.

– Нет! Она была там несчастна, – я слышу Марка более отчетливо, чем доктора, и понимаю, что он кричит.

– Здесь она тоже несчастна, – отвечает доктор Хэммонд.

Но я счастлива.

– Я знаю. Но она будет счастлива. Она приходит в себя. Скоро она будет в норме.

– Марк, я прекрасно знаю, что вы не так глупы, чтобы верить в то, что все это можно быстро исправить.

Оба молчат. Гробовая тишина.