Без Поводыря

Думал на этом, так сказать — дорожная тема окажется исчерпанной. Но не тут‑то было. На следующий же день явился местный почтмейстер, губернский секретарь, Федор Германович Флейшер. Умолял нас с губернатором принять участие в совещании по поводу содержания почтового тракта. Понятное дело — забота о всем бесконечном Сибирском тракте ему не по чину была, а вот состояние южной его части — Барнаульского — внушала серьезные опасения.

Товарооборот с южными округами губернии за последние три года вырос в четыре раза. Какая‑то часть алтайского зерна, гилевских тканей и продуктов лавинообразно развивающегося пчеловодства вывозили летом по Оби. Что‑то шло прямиком в Китай. Но большая часть товаров купцы традиционно приберегали к зимней Ирбитской ярмарке. В зимнее же время формировались караваны, весной отправляющиеся в Чуйскую степь. И вся эта масса грузов стала для почтового тракта настоящим бедствием.

Особенно, если учесть печальное обстоятельство, что никто, начиная с момента издания Манифеста, за дорожным покрытием особо и не присматривал. Приписанным прежде к тракту крестьянам больше никто не мог приказать делать это, а бесплатно естественно ничего и не делалось. Время от времени, губернское почтовое ведомство выделяло кое–какие деньги на ремонт мостов и засыпку совсем уж неприличных колдобин. Проблему это, конечно же, не решало. И если бы не резко выросший грузооборот, и недовольство купцов, не понимающих — за что с них берут прогонные деньги, никого бы это и не тревожило.

Торговые люди писали жалобы, почтмейстеры докладывали по инстанции. Бумаги аккуратно подшивали в папки–скоросшиватели и немедленно отправляли в архив. Все всё понимали, но сделать ничего было нельзя. Прогонные сборы немедленно отправлялись в вечно пустую казну, и назад уже не возвращались. Сибирь во все времена и эпохи финансировалась по остаточному принципу.

Я ничем не мог помочь этим людям. Тракты, построенные еще чуть ли не при Екатерине Великой, за век непрерывной эксплуатации пришли в состояние, когда дешевле было выстроить новые, чем починить старые. Однако ни на то, ни на другое у государства не было средств. Даже смешной, по сравнению с чугункой, суммы в полторы тысячи ассигнациями за версту. Особенно, если вспомнить — сколько у нас этих «смешных» верст. Тысячи!

— Вы, почтенные, дадите людишек на работы?! — наконец, вспылил опечаленный своей беспомощностью не меньше меня, Родзянко. — Не за деньги, а для общества? Щебень беретесь привезти? Песок? Бревна? Вы, канальи, вовсе стыд потеряли?! Нешто Флейшер ваши прогонные в кубышку себе прячет? Или выезды на них покупает? У почтмейстера тутошнего вон — на локтях прорехи, а вы…

Неласково нас в Колывани встретили. И все эта дорожная тема, проклятая!!! Вечная наша беда. И вечная тема для беседы во время долгого пути. Ведь всем, абсолютно всем понятно — с этим что‑то нужно делать! Так не может продолжаться! Иногда, кое–где, кто‑то даже кидается ремонтировать, или новые строить… Хотя… У каждого лабиринта всегда есть два выхода. Быть может изменить условия задачи окажется эффективнее? Вот и у нас. Почему бы не заняться развитием альтернативных видов транспорта? По Оби от Томска до Бийска за навигацию пока проходит от силы три–четыре парохода. А что если их станет десять? А двадцать? Насколько уменьшится нагрузка на многострадальный тракт?

Ярмарка зимой? Летом почти никто ничего не возит? А почему бы не организовать летний торг? Почему не изобрести способы привлечения туда торговцев? Понятно, что по снегу, на полозьях можно перевезти куда как больше груза, но ведь и колесные телеги кое на что годны.

Секрет успеха Ирбитского торга в его географическом положении. Это практически ворота Сибири. Граница между Европой и Азией. Источник так называемых, колониальных товаров для Сибири. В первую очередь — бумажных тканей и всевозможных механизмов. А еще Ирбит — это уральское железо! Какими бы примитивными — большей частью — изготовленными из дерева — не были современные инструменты и сельхозинвентарь, но тот же топор в каждой семье необходим.

И, что самое неприятное, мы с Родзянко единогласно пришли к выводу, что производство всего на свете в Сибири организовать невозможно. С металлами еще худо — бедно, как‑то можно решить. Производительность моих заводов никуда не денется и после окончания строительства железной дороги. Куда‑то же нужно будет девать тысячи тонн железа. А вот с тканями ничего путного еще долго не решиться. Хлопок — основное сырье для так любимых в народе ситцев — в Туркестане есть, но и качество его много хуже чем у привозимого из‑за океана, из Америки, и количество пока смехотворное. Да и стоимость рабочих рук у нас, по сравнению с центральной Россией, запредельное. Слишком мало людей, слишком много мест, куда руки приложить просто остро необходимо.