Без права на наследство

Она была уже на грани отчаяния, каждый вечер отсчитывая еще один напрасно проведенный день, ни на шаг не приближавший ее к цели. По-прежнему единственным развлечением среди серых будней оставались разговоры с Мейзи и игры с собаками.

Время от времени Брут и Кассий проявляли дикий нрав. Комфорт дома, привычка к человеческой еде не мешали им с радостью грызть половики и со звериной неблагодарностью удирать на свободу. В таком случае Мейзи докладывал адмиралу, что лабрадоры к ужину не явятся, потому что бегают на свежем воздухе, а хозяин горько вздыхал. Через два-три дня лабрадоры возвращались – грязные, голодные и пристыженные. На некоторое время их привязывали в качестве наказания. Потом их мыли и допускали снова в столовую. Цивилизация возвращалась к ним в виде тарелок с едой адмирала, и эти блудные сыновья смотрели на него счастливыми глазами, стремительно уничтожая избыток еды.

Иногда дикий вольный нрав прорывался и у старика Мейзи, который тоже вдруг покидал приютивший его дом. Обычно это происходило во второй половине дня, и он возвращался ночью, источая аромат крепких напитков. Его слабые ноги периодически подводили его, и он явно успевал изрядно вывозиться в грязи. Служанки пытались убедить его, что он пьян и ему надо помыться и лечь спать, но старик наотрез отказывался признавать это и болтал, пока не отключался.

В пьяном виде Мейзи иногда бродил по коридорам первого этажа, брался за работу над моделью корабля, ломал детали, которые потом приходилось восстанавливать или делать заново. «Ай-ай, а эти девчонки правы! Мейзи пьян, снова напился», – ворчал старик. После чего обреченно плелся и занимал свой пост у дверей адмирала.

Магдален не раз заглядывала в такие дни за ширму и видела, как старый моряк сторожит покой хозяина, как делал это много лет на борту корабля. Адмирал ругал его, и Мейзи обещал больше не пить так много, на том дело и заканчивалось.

Однако в последний раз кое-что стало проясняться для Магдален, долгожданный случай привлек ее внимание. Когда она, как обычно, расстилала скатерть в столовой, заглянула миссис Дрейк, впервые распорядившись накрывать стол на две персоны. Адмирал получил письмо от племянника, и ранним вечером мистер Джордж Бертрам должен был появиться в Сент-Круксе.

Глава III

Поставив второй прибор, Магдален ждала удар колокола, означавший время ужина, и скрывать нетерпение и любопытство ей было довольно сложно. Возвращение мистера Бертрама должно было изменить весь уклад дома. Возможно, племянник подвержен влиянию, от которого совершенно защищен старик? По крайней мере, надо прислушаться к их разговорам за столом, а там подсказка придет сама собой.

Наконец, прозвучал колокол, дверь открылась, и в комнату вошли два джентльмена.

Как и ее сестра, Магдален была поражена сходством между Джорджем Бертрамом и их покойным отцом, каким тот выглядел на портрете, сделанном в молодые годы. Светлые волосы, здоровый цвет лица, ярко-голубые глаза и прямая осанка воскресили в памяти Магдален образ отца. Она застыла, как громом пораженная, и заслужила короткий выговор от адмирала.

Вернувшись к обязанностям служанки, Магдален мельком глянула вновь на Джорджа Бертрама. Его лицо показалось ей озабоченным. Он уставился в свою тарелку, не поднимая головы ни на дядю, ни на горничную. Его явно обуревали серьезные мысли.

Одна перемена блюд, затем другая… но атмосфера за столом оставалась напряженной. Разговор между дядей и племянником не клеился, темы были незначительные, беседа то и дело обрывалась. Политика, революция, свержение с французского престола Луи-Филиппа, здоровье старого Мейзи, привычки собак – все перемежалось в виде коротких ремарок. Когда Магдален подала десерт, адмирал провозгласил тост за «мастера Джорджа». Ничего важного так за столом и не сказали. Но Магдлен не унывала: возможно, она услышит что-то существенное завтра или послезавтра, когда им надоест обсуждать французскую революцию и собак.

А тем временем джентльмены уселись у камина с бокалами вина и приступили к теме, которая так волновала Магдален.

– Еще кларета, Джордж? – предложил адмирал. – Ты не в духе.

– Я встревожен, сэр, – ответил Джордж, не наполняя заново бокал; он мрачно смотрел на огонь.

– Не сомневаюсь. Я и сам встревожен, честно говоря. Уже конец марта – и ничего не сделано! Твое время истекает третьего мая, а ты сидишь так, словно впереди у тебя годы на раздумье.

Джордж улыбнулся и все же налил еще вина.

– Значит, сэр, сказанное вами в ноябре было совершенно серьезным? Это ваше невыносимое условие?

– Ну, я не назвал бы его невыносимым.

– А разве нет? Я должен унаследовать состояние – и это вы заявили сразу и безоговорочно. Но я не получу и фартинга из денег несчастного Ноэля, если не успею жениться в установленное время. Впрочем, недвижимость достается мне безоговорочно – спасибо за доброту. Только неясно, как управляться с ней без денег. Очень странная ситуация.

– Не надо жаловаться, Джордж! У нас на флоте Ее Величества это не было заведено!