Без права на наследство

– Вы что, ослепли? – он сердито топнул ногой, удивив управляющую. – Вы не видите, что этот тип вдрызг пьян? Моя жизнь для вас пустяк? Ее надо подвергать риску, отдавая на милость пьяного извозчика? Ни за что на свете не поеду с ним!

– Этот человек, безусловно, нетрезв, сэр, но он привык к такому состоянию. Он прямо стоит, уверенно идет, он без труда расписался под документом, и почерк у него понятный. Я уверена, что он спокойно довезет нас до Дамфриза.

– Даже слышать не хочу! Вы иностранка, Леконт, вы не знаете этих людей. Они пьют виски с утра до ночи.

Виски – это очень крепкий напиток, который ударяет в голову. Я не стану рисковать. Никогда, никогда не поеду с пьяным извозчиком.

– Мне вернуться в Дамфриз одной, сэр?

– И оставить меня здесь? Одного в доме, где может случиться все что угодно? Откуда я знаю, что жена не вернется сегодня вечером? А что, если все ее путешествие – уловка? У вас совсем нет чувств, Леконт! – он откинулся на спинку стула и разрыдался. – Ужасно, ужасно, – твердил он сквозь слезы.

В этот момент Ноэль Ванстоун представлял собой по-настоящему жалкое зрелище. Он наконец сломался под грузом тяжких мыслей и переживаний, обрушившихся на него этим утром и днем. Монолог кучера и отвратительный перегар сыграли роль последней капли, хотя совсем не в этом извозчике было дело.

– Вы удивляете и огорчаете меня, сэр, – заметила миссис Леконт. – Возьмите себя в руки. Если желаете, я могу остаться здесь, например, на ночь. Вы отдохнете и успокоитесь после трудного дня. Кучера немедленно отошлем. Я отправлю с ним записку к владельцу отеля, и завтра утром за нами пришлют другого человека, трезвого.

Ноэль Ванстоун перестал рыдать. Он вытер глаза платком и даже поцеловал руку миссис Леконт.

– Да, отошлите этого кучера. Вы такая добрая. Прекрасная Леконт! Прогоните пьяного извозчика, вызовите другого. Мы сегодня прекрасно поужинаем дома, как в старые добрые времена, – его слабый голос прервался, слезы снова потекли по лицу ручьями.

Миссис Леконт оставила хозяина ненадолго, чтобы отпустить кучера, а когда вернулась, застала его с рукой на звонке для вызова слуг.

– Вы что-то хотели, сэр?

– Я хотел приказать, чтобы вам приготовили комнату. Хочу позаботиться о вас, Леконт.

– Вы сама доброта, мистер Ноэль, но не спешите. Надо убрать все эти бумаги, прежде чем придет служанка. Положите завещание и письмо в один конверт и подпишите его на имя адмирала, а я отправлю его по назначению. Не могли бы вы еще на минуту пройти к столу, мистер Ноэль.

Однако он заупрямился. Он не захотел отходить от очага, он устал и чувствовал ужасную слабость. Он стал жаловаться, что видеть больше не может ни перо, ни бумагу, и лучше бы ему не рождаться вообще. От миссис Леконт потребовалось море терпения, чтобы уговорить хозяина написать адрес адмирала на конверте. К столу он не пошел, так что она принесла ему подставку, которую он положил на колени. Он ворчал, ругался, но все же подписал конверт. Запечатывать его Ноэль отказался наотрез. В общем-то, запечатать конверт можно было и без его участия. Миссис Леконт сделала это сама.

Теперь она опасалась лишь того, что опытные юристы найдут в тексте завещания какие-нибудь неправильно составленные фразы или что письмо не примут в качестве официального документа. В слепой ненависти к Магдален она доверилась своему здравому смыслу и знаниям друга, а это могло поставить под угрозу все ее будущее.

Когда все бумаги были в сумке миссис Леконт, Ноэль Ванстоун вызвал служанку. На этот раз пришла Луиза.

– Приготовьте комнату для леди, она сегодня останется здесь ночевать. И надо проветрить мою теплую одежду, а потом все упакуйте, мы с леди завтра утром уезжаем.

Тихая Луиза выслушала распоряжения хозяина молча, хотя бросила весьма недобрый взгляд на его гостью, а потом вышла из комнаты, не сказав ни слова. Судя по всему, служанки были на стороне своей госпожи, а потому настроены против миссис Леконт.

– Дело сделано, – с облегчением вздохнул Ноэль Ванстоун. – Присаживайтесь, Леконт. Давайте просто посидим и поболтаем у огня.

Миссис Леконт приняла приглашение, Ноэль взял ее за руку. Со стороны можно было подумать, что это мать и сын, и в доме царят покой и счастье.