Без права на ошибку

Добравшись до середины коридора, сделали перерыв. Раненых в тыл, вперед – свежих бойцов из второго эшелона, усиление присланное Фунтиковым. Дважды Данил выходил на него, узнать, как там дела в других группах. Тяжело – но давят. Есть потери, много. Однако первый уровень почти зачищен, остались дальние уголки, единичные очаги сопротивления. Помогло то, что вошли с двух сторон, зажав противника между центральным входом и проходом из малого бомбоубежища. Застряли было в откопанном когда-то коридоре, наткнувшись на баррикаду, сваренную из снятых с отсеков дверей, словно пробка закупорившую коридор. Хотели пробить дыру с помощью РПГ – но одумались: нельзя, своды коридора рухнут. И без того уже в результате обработки позиционного района артиллерией по столбам-подпоркам трещины пошли. Кто-то предложил пустить газ, но это так и осталось предложением – взять было неоткуда. К тому же газ штука неуправляемая, начнет заполнять объемы – своих же и потравишь… В итоге решили кардинально – сняли с броневиков автоматические пушки, опустили их вниз и расстреляли баррикаду в дуршлаг, выкосив в ноль укрывшегося за ней противника. В итоге на данный момент уровень взят. Прошли даже лестницу на второй, но дальше встали вмертвую. Здесь противник окопался, заняв все прилегающие комнаты и полностью простреливая нижнюю лестницу, пятачок перед ней и часть площадки между пролетами.

– Давай-ка ты, Серега, с ребятами к лестнице, – сказал Валентиныч, когда Добрынин вышел на него в третий раз. – Склады теперь без тебя додавим, а группа твоя здесь нужнее. Но сначала – отдых. Дохлым вам тут делать нечего.

И Добрынин, сняв ДШГ, вышел из боя.

На отдых пять часов. Перебинтоваться, перекусить, подремать. После напряжения боя сон свалил мгновенно. Отрубились – даже грохот очередей в отдалении не помешал.

После отдыха вся группа почувствовала себя куда свежее. Шумахер снова рвался в драку, Рус, Гросс и Зима – тоже, хотя бы в прикрытие. Добрынин подумал и протестовать не стал. Двигаться активно не надо, а каждый ствол – и особенно два РПК – на счету. Перезарядились, пополнили боезапас, загрузив, куда только возможно, – и к Фунтикову.

Ситуация. Двухпролетная лестница на второй уровень. Верхний пролет относительно безопасен, не простреливается, но стоит ступить на площадку между пролетами – и снизу разом начинает бить множество стволов. Первый штурм не удался. Второй – тоже. На площадке и на нижней лестнице громоздятся тела бойцов соединенной бригады. Ступени буквально омыты кровью, ручейками сбегающей вниз, в воздухе ее тяжелый железистый запах…

Если первый штурм не удался – невероятно тяжело вновь идти туда, где только что убили твоих товарищей. Если не удался второй – боевой дух исчезает практически полностью. В таком состоянии работать уже нельзя, это значит снова положить людей. Да и нет желающих идти, несмотря на то, что там, на нижних уровнях – все материальные ценности с верхних складов. Трофеи. Хабар. А идти надо. Потому что там не только трофеи, но и самый ненавистный Добрынину человек.

Что там внизу он прекрасно помнил. Но проблема в том, что в результате деятельности инженеров группировки планировка могла полностью измениться. Как? С чем они встретятся, когда пойдут? Единственный боец, которого сумели поднять наверх после второго штурма, хоть и получил множественные ранения, но остался жив. Более того – он был в сознании. Опросив его, Данил узнал примерную планировку. Раньше, спустившись по лестнице, человек попадал в большой зал, откуда вело несколько коридоров с жилыми отсеками по обе стороны. Теперь же для каких-то неведомых целей группировки он был разгорожен на несколько комнат, а с началом боевых действий эти комнаты и вовсе превратились в огневые точки: двери, выходящие на пятачок к лестнице, заложены кирпичом, пробиты бойницы для стрелкового оружия. И вроде бы даже установлены крупнокалиберные пулеметы – по крайней мере отметины на стенах в пролетах лестницы явственно на это указывали.

– Жопа, – подвел итог Дедушка Витт. – Тут вся трудность в том, что они уже пристрелялись. Стоит только за край лестницы высунуться – сразу лупят десяток стволов. Площадка и нижний пролет простреливаются.

– А если так же, как и верхний коридор? Поставить тридцатку на телегу, перед ней – щиток, и выдвинуть на площадку? – задумчиво предложил присутствующий тут же Фунтиков. Однако спустя мгновение покачал головой: – Да нет, не годится. Саданут в стену за спиной осколочным из подствольника – боевой расчет весь ляжет.

– Туда нужно что-то серьезное кидать, – сказал Виталий. – Типа объемного взрыва. Иначе никак.

– Нельзя. Есть предел прочности и у перекрытий. Вот хер его знает, от чего они сложатся. И ваших, и наших задавит, – ответил Олег Валентинович. – Вход – ладно, там герму ломали, иначе никак. Но здесь… На подпорках перехода в малый бомбарь уже трещины и сколы. Ну его нахер так шутить. Я настрого запретил использовать.

– А стенки этих комнатушек из чего сложены? – спросил Добрынин. Начало что-то такое рождаться в голове… – Успел заметить?