Без права на ошибку

– Почему это?.. – возмутилась было она – однако, взглянув в глаза своего мужчины, осеклась. Ничего живого в них не оставалось.

– Не надо тебе туда, – устало повторил Данил. – Сделай, как прошу. Пожалуйста.

Юка, помолчав пару мгновений, развернулась и медленно пошла обратно. Добрынин проследил ее до угла коридора… Так будет правильнее. Не нужно ей этого видеть.

Перед выходом на поверхность надел шлем. Люди, бредущие в колонне, потянулись было за своими противогазами – однако Добрынин осек их окриком. Лишнее время терять. Побыстрее бы развязаться… Зачем мертвым противогазы?

Выведя длинную гусеницу наверх, осмотрелся. Расторопные бойцы уже притащили и пулемет, и пару коробов боезапаса. Длинная лента, торчащая из приемника, опускалась до земли и ныряла в один из них. Тускло отсвечивал свинец на остроносых болванках пуль. Вокруг было пусто – но Добрынин почему-то был уверен, что за ним сейчас наблюдает не одна пара глаз. Усмехнулся криво: кому-то иногда приходится делать грязную работу. Никто не хочет быть палачом. А если приходится?..

Он оглядел толпящихся людей и ткнул стволом винтореза в сторону стенки:

– Становись.

Кто-то всхлипнул, кто-то забормотал, послышался женский плач… Добрынин, деловито расставляя людей, не обратил на это ровно никакого внимания. Слишком долго жили за чужой счет. Слишком длинный шлейф за вами. Пора оплачивать.

Расставил, попятился назад, оценивая… Нормально, кучками стоят. Одна пуля на двоих-троих. Отошел к пулемету, лязгнул металлом, взводя затвор, ухватил за рукоять, прижимая приклад к плечу и поднимая ствол. Приговоренным преступникам, вроде бы, давали в прежние времена последнее слово… Но мы тут как-нибудь обойдемся. Да и что уже говорить?..

Сместив ствол влево, к краю, он выжал спусковую скобу. Пулемет застучал, словно швейная машинка, укладывая пули ровной частой строчкой. Толпа завизжала, завопила на разные голоса, в паническом ужасе позабыв о связывающей их веревке, люди метнулись в стороны, пытаясь уйти от полыхающего огнем черного зрачка. Свалка. Крики. Осколки камня, выбиваемые крупным калибром, секущие плоть острыми краями. Рикошеты. Перечеркнув толпу, Добрынин опустил ствол и пошел в обратном направлении, цепляя валяющиеся вповалку тела. Пули с чавканьем грызли их, взрывая мясо брызгами крови и костяного крошева. Пополз было в сторону мужик с оторванными ногами, оставляя на земле влажный темный след – Добрынин, прервавшись на секунду, тормознул его короткой очередью. Тело швырнуло в сторону, разорвав на две половины. Завопила какая-то баба, протягивая к нему руки… правая тотчас же улетела к стенке, срезанная тяжелой пулей. Полминуты – и от живых людей осталась лишь груда мяса, исходящая парком на прохладном воздухе.

Лента закончилась, вхолостую щелкнул боек. Добрынин, отпустив рукоять, попятился от пулемета. Забывшись, хотел было вытереть повлажневший лоб – наткнулся рукой на шлем. Не хватало воздуха, легкие горели, словно их жарили на сковороде. Судорожно вздохнул, еще раз и еще – отпустило: все это время за пулеметом он как-то забыл дышать. Пошел к телам – осмотреть уже и закончить это.

Живые были, и оказалось их еще достаточно. Они шевелились, хрипели, судорожно дергались, пытаясь выбраться из-под придавивших их тел, стонали разноголосо… Данил даже удивился как-то отстраненно – вроде бы и крупный калибр, а поди ж ты… Постоял с полминуты, оглядывая дело рук своих и решая, что же делать дальше – и, развернувшись, направился к ближайшему тягачу с цистерной.

Возвращаясь назад с металлической бочкой на загривке, заметил, что из-под земли постепенно начинают появляться люди. Осмотрелся тревожно, пытаясь найти знакомую фигурку – Юки не было. Выдохнул с облегчением: рано, не закончил он еще с делами, пусть пока внизу сидит. Опустив бочку, выдрал пробку – и принялся лить черную маслянистую жижу соляры на плавающие в собственной крови тела.

– Слушай, Серега… Ну это уже слишком… Не по-человечески как-то…

Добрынин обернулся – рядом, наблюдая за ним, стоял Дедушка Витт. Да и вся ДШГ тут же неподалеку.

– А где ты здесь людей видишь? – спросил Добрынин, не останавливаясь.

– Нельзя же так воевать. Склады мы взяли, Братство задушили… Дострели просто и всего делов.

– Это уже не война. Это месть, – просто сказал Данил. Получилось самую малость высокопарно, но ему было плевать. – Когда ты у себя в Пензе спокойно жил и водочку попивал – нас эти твари в затылок расстреливали. Вот у этой самой стеночки. Если приглядеться, старые отметины еще видны. Так что или помоги, или не мешай. По-хорошему тебя прошу.

Виталий Анатольевич, покачав головой, отошел.

Опорожнив бочку и тщательно пролив всю кучу, Добрынин отбросил ее в сторону. Достал из подсумка фальшфейер, отвинтил колпачок, держа руку чуть на отлёте, дернул выпавшую наружу веревочку. Полыхнуло красным. И, размахнувшись, он отправил сигнальный факел прямо в лужу соляры, скопившейся между тел.