Без права на помилование

— Здравствуйте, Александра Матвеевна, — поздоровался Иван Иванович. — Майор милиции Орач.

Старушка закивала седой головою, поправила прядку, сползшую было на ухо, и вытерла руки о фартук.

— Вы... к Веруньке? Так она в универмаге.

— Разве? — Иван Иванович постарался, как можно естественнее удивиться. Огляделся. — Морс? — спросил он, уловив запах томата и кивнув на плиту.

— Летний день зиму кормит, — ответила старушка. — Огородишко-то у нас невелик, но землица — ухоженная, а воды — досхочу. То, бывало, ведрами из колодца таскала, а Леша приспособил насос: кнопочку нажала, водица и потекла. Не шибко, ну да по моей прыти — много ли надо.

— Леша — это кто? Сын, что ли? — притворился несведущим Иван Иванович, хотя не сомневался: речь идет о будущем зяте.

— Что вы! У меня детей — одна Верунька. Я овдовела рано. Мы тогда жили в Забайкалье, а Сережа мой погиб на Халхин-Голе, — пояснила старушка. — Леша... — она смутилась и почему-то перешла на шепот, — Леонид Николаевич — жених Веруньки... будущий муж, — уточнила она. — Ей уже тридцать седьмой. Она у меня — скромница, может, потому и замуж не вышла. Говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Обходило ее стороной девичье счастье, все искала Бову-королевича... Слава богу, хоть теперь нашелся хороший человек. Вдовец. Бездетный. Правда, лет на семнадцать постарше. Но это даже хорошо: степенный, не ветряк нынешний. А уж такой хозяйственный и трудолюбивый, что та пчела. Три недели гостил — от зари до зари все в трудах и заботах. Форточки открыл и отремонтировал. Мы как-то покрасили их, белила засохли, форточки и не открывались. Двери на сараюшке навесил по-людски, очистил подвал, говорит, хороший подвал — кормилец. Ну и насос с моторчиком поставил. Моторчик-то из Донецка привез! А уж Веруньку любит! Она утром еще нежится, а он кружечку холодного молока несет. И все с ласковыми словами: «Порадуй себя, моя лапонька», «Попотчуйся, мой птенчик».

«Ну что ж... может быть, Веруньке и в самом деле повезло. Встретился человек».

— Где же они познакомились?

— Знать, в Донецке. Зачастила Верунька в город. Обновы начала покупать, сделала прическу. А как-то возвращается с базы и говорит: «Мама, завтра к нам приедет в гости один человек». А сама — краснее макова цвета. Ну да матери много растолковывать не надо... Сердце ей все объяснит.

— Из каких мест будет Леонид Николаевич? — поинтересовался Иван Иванович, невольно подражая степенной, неторопливой собеседнице, которая чуточку окала. Хотя Александра Матвеевна прожила в Донбассе более двадцати лет, сибирский говорок все же чувствовался.

— Из Волгограда. Он там мастером на заводе.

— Занесла же судьба в наши края! — воскликнул Иван Иванович.

— Пионеры пригласили. Где-то здесь погиб его брат. В Отечественную. Пионеры года три искали родственников героя. Дотошные такие, нашли и Леонида Николаевича, и его сводного брата. Оказалось, тот живет в Донбассе уже полвека, только фамилия у него не Лешина, другая. Женился вдовец на вдове, у него — сын, у нее — двое. Словом, сводные...

— Сейчас-то Леонид Николаевич где? — вел беседу в нужном ему русле Иван Иванович.

— Домой вернулся: отпуск закончился — и вернулся. Уж как у них там с Верунькой будет — не ведаю: может, он — сюда, может, она к нему. Только не хотелось бы мне уезжать из здешних мест, привыкла. И домик свой, и сад, и огород, да и люди нас знают, уважают.

— У него там, поди, тоже свои привязанности: работа, друзья, родственники.

— Укореняется человек в то место, где родился, где живет, — согласилась словоохотливая старушка. — И радостно мне за Веруньку, все хорошо получается, и тревожно на сердце: мне от нее — никуда, а отвыкать от привычного старухе нелегко.

Больше ничего интересного Александра Матвеевна не сообщила, хотя Иван Иванович поговорил с ней на разные темы еще минут пятнадцать.

Глянул на часы: «Пожалуй, можно на полчасика заскочить в универмаг, потолковать о Леониде Николаевиче с Голубевой».

Конечно, был в биографии Леонида Николаевича, мастера одного из волгоградских заводов, момент, требующий уточнений: он познакомился с директором стретинского универмага и жил у нее накануне происшествия. С другой стороны, будто все объяснимо: пионеры вызвали родственников героя, погибшего в боях за освобождение Донбасса, однако проверять людей, так или иначе оказавшихся в пределах трагических событий, — обязанность розыскника.

Иван Иванович заехал в универмаг. Вера Сергеевна была на месте и встретила майора Орача, как доброго родственника, которого сто лет не видела:

— Ой, Иван Иванович, как хорошо, что вы зашли.

«А что уж тут хорошего?»

— По пути заехал. У меня в Благодатном умер друг...

— Петр Федорович? — сразу догадалась Голубева. — Наши, стретинские, повезли три венка. Старейший председатель в районе. Кто его не знал!

Добрые слова Веры Сергеевны отозвались щемящей тоской в сердце Ивана Ивановича.

В кабинете они были одни, он спросил:

— Вера Сергеевна, я слышал, вы собираетесь замуж, будто заявление подали в районный загс.

— Да, — вспыхнула женщина, — вот вернется Леша...