Без права на поражение (сборник)

— Надо, чтобы Хомина привела более убедительные доказательства своей правоты, чем

Максимов. Это был опять Упоров.

— Ей все это надоело до чертиков, и она готова вообще плюнуть на все,— безнадежно

махнул рукой Сгибнев.— Я боюсь с ней разговаривать...

— Выходит, будем выплачивать выигрыши Максимову? — спросил Лисянский.

— Ну нет! — возмутился Упоров.

— Что же делать?

— Посмотреть надо...

— Так мне что? — спросил Титов.— Известить Хомину, что ее билеты обнаружены?

Пускай дерется с Максимовым за выигрыши сама...

— Хотя бы! Только не так, с кондачка! — взъерошился Упоров.

— У вас есть какое-нибудь предложение? — спросил его Лисянский.

— Нет. Но хочу предупредить: пока никому не известно, что билеты у нас в руках,

следствие остается хозяином положения. А как только кто-то из заинтересованных лиц узнает о

них, разгорятся страсти, и мы запутаемся.

— В таком случае,— поднялся Титов,— я официально заявляю, что мне вся эта канитель

надоела: из-за нее я сорвал все сроки окончания дела по Верникину и Шиловой, которым уже

давно пора сидеть за решеткой. Иначе завтра Евгений Сергеевич Воробьев сам влепит мне

выговор... Товарищи, кража кошелька доказана. А что касается потерянных, украденных или —

черт их знает! — приблудных лотерейных билетов, то следствие по ним предлагаю выделить в

отдельное производство.

— Правильно.

— А кому его передать?

— А почему обязательно передавать? Сам и бери,

— Только под наганом! — предупредил Титов.

— Ну, это уже другой вопрос,— прекратил препирательства Лисянский.— Без горячки,

товарищи! И еще: я хотел бы посоветовать тем, кто поведет новое дело, не забывать и о краже.

Все-таки тут она!..

— Как же быть с выигрышами?..

— Что вы, дети? Есть закон. Каждый получит то, что ему полагается...

...Прошло еще два дня, и нетолстая папка с делом о лотерейных билетах лежала на столе

следователя областного управления Упорова.

Вряд ли найдешь специалиста, обладающего самыми обширными теоретическими

знаниями, который бы зависел от опыта в такой степени, как следователь. С годами его память

становится самым надежным путеводителем в расследовании любых преступлений.

Не отрицал этого и Упоров.

— Но,— добавлял он, — жизнь идет вперед. Парадоксально, но преступники

приспосабливаются к прогрессу. Появились звонкие деньги — появились и

фальшивомонетчики, которые освоили их литье, сейчас они подделывают знаки. В прошлом

веке крали лошадей, в нынешнем — автомобили. Когда-то покупали дворянские титулы, сейчас

— места в институте... Состав преступления как будто прежний, а для следствия — целина.

Не представлялось ему легким и новое расследование. Он знал современную

юридическую литературу, но ничего подобного ему не припоминалось. Поэтому когда в первые

дни его спрашивали, как идут дела, он отвечал одно и то же:

— Как в лотерее...

И не разделял одобрения своего остроумия.

Многолетняя практика убедила его в том, что успех любого следствия зависит от

правильного выбора пути.

Познакомившись со скудными сведениями, предоставленными в его распоряжение, Иван

Петрович пригласил к себе Максимова.

Видя его настороженность, он не стал заполнять протокол допроса. Их разговор принял

характер обычной беседы, хотя история, услышанная Иваном Петровичем, вызывала и жалость,

и отвращение.

В каком-то смысле Максимову не повезло. После шести классов сельской школы он

бросил учебу. Работал в колхозе конюхом. В армии служил в мотострелковой части и

гражданской специальности не получил. А в деревню вернуться не захотел. Кое-как выбился в

кочегары. Бесконтрольный характер работы очень скоро, выветрил из парня остатки

дисциплины. Имея приличные деньги, предоставленный в большом городе только себе, он

пристрастился к выпивке. Последовавшие за этим неприятности по работе привязали его к

бутылке еще крепче. Он не удерживался подолгу на одном месте и, не рассчитывая получить

квартиру, снимал углы подешевле у частновладельцев. А больше довольствовался деревянными

нарами за котлом, которые сооружал на каждом новом месте.

— А прошлый год перебрался ближе к центру,— рассказывал он.— Работа та же, а жить

веселее. Выйдешь вечерком в сквер — публика приличная, девушки гуляют разные...

Познакомишься. У одной дома мама с папой, другая в общежитии живет, в ресторан не каждую

приглашают, а посидеть за бутылочкой, поговорить про любовь всем охота... Ну, туда-сюда,

приглашу к себе в котельную, у меня там чистота... Некоторые соглашаются...

Он сидел трезвый. Понимая, что перед ним следователь, едва приметно смущался своей

вынужденной откровенности. Но как только зашла речь о билетах, сразу появилось выражение

упрямства.

— Сказал ведь, что бабы подарили.

— А я не верю. Больно легкое счастье у тебя получается: подарили тебе шестьдесят