Без права на поражение (сборник)

Верникин взглянул на нее с укором и сожалением. А Сгибнев вздохнул:

— Понял, в чем тебя обвиняют? Почему бы это?..— И разрешил милиционерам: —

Обыщите.

Николай Сгибнев понимал почти все. Он не торопился с категорическими обвинениями,

как свидетели, но и терять времени не хотел. После безрезультатного обыска, заставив

потерпевшую и свидетелей написать объяснения, он попросил их на следующий день побывать

в райотделе.

После этого, забрав в райотдел Верникина, Сгибнев срочно возбудил уголовное дело.

Заявление о краже было настолько конкретным и убедительным, что Сгибнев не сомневался в

ней. К тому же он знал Верникина. Этот хитрый и осмотрительный вор никогда не шел на риск.

Три года назад он «работал» только с напарником и, прежде чем попался, успел наделать много

бед. Внимательно наблюдая за Верникиным в магазине, Сгибнев подумал, что тюрьма не пошла

ему впрок. Верникин с демонстративной невозмутимостью взирал на обыск. Это сразу

указывало и на отсутствие у него кошелька, и на то, что воровал он снова не один.

Поэтому-то Сгибнев и поспешил вернуться в райотдел, чтобы, не медля ни минуты, начать

поиск второго участника кражи и, конечно, пропавшего кошелька.

Через несколько минут у него на столе лежала справка о Верникине со сведениями,

известными оперативным работникам еще до его прежнего ареста. Из пяти дружков Верникина

двое сидели в тюрьме, двое давно уехали из Свердловска, и только один жил в городе, но с

прежними своими знакомыми не встречался, обзавелся семьей и работал на заводе. Сгибнев все-

таки позвонил его начальнику цеха и узнал, что парень еще не ушел домой после дневной

смены.

Отправив телеграмму в исправительно-трудовую колонию, где Верникин отбывал

наказание, с запросом о его новых преступных связях, Сгибнев занялся проверкой некоей Зои

Николаевны Шиловой, письмо с адресом которой обнаружил при обыске у Верникина.

Шилова жила в Верх-Исетском районе, работала дворником и была старше Верникина на

два года, прописана по адресу уже давно.

Никаких других данных адресное бюро сообщить не могло.

Сгибнев связался по телефону с участковым уполномоченным милиции Верх-Исетского

района, на территории которого жила Шилова, но и у него узнал немного.

— Особенного ничего за ней не замечал. Работает аккуратно. Живет одна,— ответил тот,—

Иногда заходят к ней молодые ребята. Наверное, выпивают. Но случаев хулиганства или каких-

то безобразий не было.— И спросил: — А что?

— Потом,— отговорился Сгибнев и положил трубку.

Настроение испортилось. Проверить, где провела день Шилова, можно только на месте

через соседей или знакомых. Уйти же он не мог. Поэтому велел вести Верникина.

Встретил его подчеркнуто недружелюбно, сразу спросил построже:

— А где сейчас твоя Шилова?

— Какая моя? — бестолково заморгал глазами Верникин.

— Ладно, ты мне мозги не пудри, — сердито предупредил Сгибнев, стараясь изобразить

суровость на своем покрытом веснушками лице. — Спрашиваю тебя ясно: где эта твоя Зоя?

— Зойка-то, что ли? — как будто догадался Верникин.

— Ну да, визовская...

— А хрен ее знает. Что она, передо мной отчитывается, что ли?..

— Тут я тебя спрашиваю! — поднажал на голос Сгибнев.

— Я и говорю... — стих Верникин.— Переночую да уйду, чего я знаю?..

— Давно с ней знаком?

— Давно.

— Ты что, неграмотный! — вдруг обрушился на него Сгибнев. — Не знаешь, как положено

отвечать? Забыл, что ли?..

— До срока еще...

— Вот так, — удовлетворился Сгибнев. Больше спрашивать было не о чем, и он сказал: —

Ладно, пока отдыхай. Сержант, уведи его на место...

Доложив начальнику отделения уголовного розыска подробности кражи, Сгибнев

попросил подключить к нему еще одного работника для проверки Шиловой.

— Возьми участкового со своей зоны, — ответил тот.

...Отправив участкового уполномоченного по адресу, Сгибнев углубился в чтение

объяснений. Описав обстоятельства кражи, потерпевшая указывала, что у нее пропал кошелек со

ста двадцатью пятью рублями в купюрах червонцев и рублей. Но в двух свидетельских

объяснениях, на которые в магазине Сгибнев взглянул мельком, он обнаружил упоминание о

каких-то семи лотерейных билетах, которые находились вместе с деньгами.

Сгибнев снова прочел объяснение потерпевшей, но там о билетах ничего не говорилось.

— Вечно что-нибудь напутают!..— проворчал он и записал на календаре «Билеты», чтобы

не забыть выяснить о них при встрече со свидетелями.

Он занялся текущими бумагами, но не мог сосредоточиться. Кража могла «повиснуть»,

остаться нераскрытой, а еще хуже — недоказанной. И это вызывало острое чувство уязвленного

самолюбия: в поединке с Верникиным он не имел права проиграть. Не мог спасовать перед

преступником, которого уже один раз перехитрил.

Зазвонил телефон. Сгибнев схватил трубку и услышал голос участкового

уполномоченного. Тот сообщал, что Шилову видели перед полуднем, когда она уходила из дому

с незнакомым парнем. По приметам можно предположить, что с Верникиным.