Без права на поражение (сборник)

хотел почувствовать в ней отклик, найти то, на что надеялся все эти дни, готовясь к активному

следствию. Он был убежден, что тогда она сделала ложное заявление, да и грех невелик, но ему

необходимо было доверие этой женщины, доверие не выпрошенное, а настоящее, сознательное.

Тогда она многое бы помогла ему понять правильно. Вот почему он молчал и не торопил ее ни

жестом, ни словом...

— Я ведь сразу поняла вас, товарищ Упоров. Чего мне скрывать? — сказала она спокойно,

без малейшего волнения.— Я раньше вас думала обо всем... Вечером того дня, когда следователь

приезжал на квартиру к Светлане Владимировне за таблицей, я пришла к ним и заметила, что

они как будто ругались с Юрием. Светлана Владимировна хоть и молодая, а норовистая, а Юрий

безответный. При мне они умолкли, но я видела, что она не в себе. Ну, я подумала, что, может,

это из-за чего семейного. А потом Светлана Владимировна заговорила со мной. Обсказала, что

вместе с деньгами выигрышные билеты лежали... И призналась, что ей, как инспектору,

неудобно, что у нее сразу семь выигрышей...

— Она говорила, какие выигрыши? — спросил Иван Петрович.

— Говорила. Про электробритву, про платок, про ковер... А потом открылась, что, когда в

милиции про это спрашивали, так она заявила, что бритву и платок будто я выиграла да отдала

ей получить. А про остальные билеты на Юрия сказала. И попросила: может, спросят, случаем,

меня, так чтобы я им то и подтвердила. Все равно, говорит, билеты те пропали, как и деньги...—

Екатерина Клементьевна вдруг улыбнулась.— А вот когда деньги нашлись, так тут она и места

себе найти не могла. Я про себя даже боялась, что захворает...

— Переживала? — спросил Иван Петрович.

— Не то чтобы переживала, а боялась вроде. И опять с Юрием переругивались. Недели

через две только отошла... Теперь совсем успокоилась.

Иван Петрович уже посматривал на часы. К двум часам он вызвал Хомину, а Екатерина

Клементьевна все говорила, и прерывать ее не хотелось.

— А я подумала, что, если что не так, я скрывать ничего не буду. А просьбу Светланы

Владимировны выполнила из-за того, что она ко мне относится хорошо: и про ребят всегда

спросит, да и подарок к празднику не забудет. .

Иван Петрович решился наконец открыть Бекетовой правду, сказав, что следствие

подозревает Хомину в незаконном приобретении лотерейных билетов, спросил и про

холодильник.

— Насчет первого сказать ничего не могу, наговаривать не стану,— ответила Екатерина

Клементьевна.— А холодильник есть. По выигрышу прислали.

— А материально как они живут?

— Хорошо живут. Она получает больше ста пятидесяти. Юрий тоже деньги приносит, в

школе физкультурником работает. И еда у них хорошая, и сами нарядные, у девочки все есть, на

курорты ездят. У меня в прошлом году второй мальчик в школу пошел, так Светлана

Владимировна мне денег за два месяца вперед дала... Хорошо живут.

— Екатерина Клементьевна, все, что вы рассказали, очень важно, и это необходимо

записать. Но так как у нас мало времени, я хочу предложить вам повторить некоторые, наиболее

важные показания, я запишу их на магнитофон. Согласны?

— А сумею? — спросила она с опасением.

— Конечно, сумеете!

Через пятнадцать минут, записав разговор с Бекетовой на ленту, Иван Петрович попросил

ее подождать в другом кабинете.

Когда Екатерина Клементьевна подошла к вешалке за своим пальто, он вдруг остановил ее

и попросил:

— Сделайте одолжение, оставьте ваше пальто здесь. Она посмотрела на него удивленно, а

потом спросила:

— Да зачем оно вам? Только мешать будет.

— Нет, нет, Екатерина Клементьевна, оно поможет мне кое в чем... Я потом вам расскажу,

— Да бог с ним, пущай висит тут.

— Ну вот и хорошо.

Иван Петрович был очень доволен и даже повеселел. Он проводил Бекетову в другую

комнату, дал ей стопку журналов «Советская милиция» и попросил одного из своих помощников

занять его знакомую.

Вернувшись к себе, убрал со стола все бумаги, кроме номера «Известий», потом позвонил

по телефону и сказал в трубку:

— Послушай, тезка, ты можешь со мной минут десять поговорить о рыбалке? Я знаю, что

рыбак ты липовый, но сделай одолжение... Я сам больше буду трепаться, а ты слушай только да

поддакивай или спорь... Пока можешь молчать, только не бросай трубку. Когда надо, я начну, а

ты подключайся.

Иван Петрович положил трубку на стол. Но, как только через несколько минут в дверь

постучали, он схватил ее, крикнул «Але!» а в сторону двери сказал:

— Войдите!

...В кабинет вошла Хомина.

— Хомина,— коротко представилась она после обычного приветствия.

— Садитесь, пожалуйста! — пригласил он ее к столу и крикнул в трубку: — Подожди

минутку, не отходи от телефона.— И снова Хоминой: — Прошу прощения, но у меня

неотложный разговор. Почитайте газету, очень советую вот эту статью...

И снова отвлекся к трубке. Но прежде чем начать говорить, заметил, что Хомина уже

прочла заголовок статьи — «Катастрофа».

— Послушай, тезка,— с воодушевлением доказывал Упоров,— не подумай клюнуть на эту