Без права на слабость

– Лера, если тебе так будет проще… — с непроницаемым лицом заговаривает Тимур, не отрывая взгляда от пятерни своего дружка, заламывающего мне руку. — Все косячат. Каждый. Просто признай свой промах, извинись и можешь с чистой совестью топать дальше. Чего ты упёрлась, не пойму? Если твоя воображаемая корона держится на упрямстве и высокомерии, то и нечего за неё цепляться. А гордость от простого «извини» ещё ни у кого не отваливалась.

– Да, – подхватывает Лиховский. – Кончай строить из себя жертву, будто мы на речке, а ты ведро котят.

– Он плюнул мне на парту! – ворчу не столько себе в оправдание, сколько обоим в упрёк. Неужели они совсем не понимают?

– А ты ему в душу. Вы были квиты. Для большинства эта экскурсия единственная отдушина, шанс осознать, что чего-то в жизни можно достичь честным трудом, без риска оказаться по ту сторону решётки. Увидеть столицу, в конце концов! Воочию, а не по телику или обнюхавшись клеем. Лихо единственный кормилец в семье, как думаешь, он может позволить себе такую поездку? Нет! Так что на будущее: если хватило духу грубить, позаботься, чтобы хватило и ответить за дерзость.

– И твоей здесь вины, конечно же, ноль!

– Со своей виной он пару минут назад разобрался, – лениво встревает Лиховский. – В итоге мы едем на экскурсию, а Беда в одну каску драит полы в спортзале. До конца учебного года. – Вопреки ситуации он заходится весёлым смехом. – Трусы папиной тёлки? Чувак, как деканша вообще на это повелась?

– Ты же сам слышал: я трудный ребёнок и вообще редкостный придурок, – напряжённо передёргивает плечами Тимур. – Причём последним весь в отца.

– А если б Лукреция сообразила брякнуть твоему бате?

– Вряд ли нашим с ним отношениям есть куда портиться.

Я впервые вижу, как Беданов сходит с лица. От прежней невозмутимости – только ровный голос. Если бы не бульдожья хватка Матвея, от которой начинают гореть суставы, то мне бы никак не удержать нелепый порыв сжать его пальцы, успокоить...

Да – того самого, кто пару дней назад хладнокровно заставил меня пройти через ад. Я точно свихнулась. И всё же…

– Извини, Матвей, – негромко, но искренне говорю, глядя в пол.

– Так-то, куколка, – довольно басит Лиховский, разжимая тиски, и тут же с оттяжкой шлёпает меня по ягодицам.

Я едва успеваю открыть рот, чтобы возмутиться, как Тимур одним коротким ударом кулака отбрасывает его на преподавательский стол, а вторым валит на зашарканный пол.

– За что? – недоумённо шипит парень, приваливаясь спиной к стене. Из-под зажимающих нос пальцев на бежевый свитер густо срываются бурые капли.

А ведь правда – за что?

– Ещё раз облапаешь мою сестру – сломаю руки.

Господи, ну почему всё так сложно? Минуту назад я сама была готова ему вломить, но когда это сделал Тимур, выяснилось что вид стирающего кровь Матвея не вызывает во мне ничего кроме сострадания и чувства вины. Что с нами всеми происходит?

Кусая губы, перевожу взгляд на бледного и тяжело дышащего сводного брата, который всем своим видом выказывает едва сдерживаемое рвение добить. Тонкие ноздри ритмично и тяжело раздуваются, взгляд из-под сведённых вместе бровей давит свинцом, губы поджаты в бледную линию. Жуткое зрелище. Всё-таки я была права – у парней скорее общие интересы, чем дружба. Сомневаюсь, что Беданов в принципе на неё способен.

В оглушающей тишине слышно как судорожно сглатывает Стёпа.

– Твою ж дивизию… так это она? – наконец отмирает Лиховский. В отличие от пышущего яростью Тимура, он вполне расслаблен, можно даже сказать бодр. – Очуметь вы парочка – оба шибанутые. Зато теперь история про пятерых качков заиграла новыми красками. Тебя реально фиг сцапаешь.

– Пошли, – сквозь зубы бросает Беданов, но, смерив хмурым взглядом мою покрасневшую кисть, вместо того, чтобы идти с Матвеем к двери, встаёт ко мне вплотную. От неожиданности задерживаю дыхание, наверное поэтому так отчётливо слышу скрип его зубов. Длинные вымазанные кровью пальцы подхватывают прядь моих волос, и содранные костяшки невесомо проскальзывают от виска вниз по щеке к подбородку. Тимур прикрывает глаза, беззвучно шевеля губами. Что он чёрт подери, делает… считает?! – Больше так не дури, а то сам припечатаю, – уже обычным тоном произносит он пару секунд спустя и, отстранившись, перекидывает через плечо оба наши рюкзака. Ненормальный.

Лиховский должно быть живёт где-то по соседству потому что, распрощавшись со Стёпой за первым же поворотом, большую часть пути мы идём втроём. Я плетусь чуть позади, тайком разглядывая профиль Тимура. Следы проколов на мочке уха, тонкие, почти незаметные полосы шрамов – несколько на нижней челюсти и один, подлиннее, на шее. Точно такие же, только в гораздо большем количестве покрывают его руки, искусно прячась под чернилами татуировки. Сейчас их не видно, но тогда в машине они чётко врезались мне в память.

Словно забыв о моём присутствии, парни шутят, совсем невесело и на предметы далёкие от беззаботности, а в частности – на что готов пойти человек ради денег. Я ловлю себя на том, что то и дело задерживаю дыхание, боясь пропустить хоть слово.