Без права на слабость

Чтобы хоть немного сбить накал охватившего меня нервного напряжения поворачиваюсь к окну. Одуреть. Двор и деревья уже белые-белые, каждая веточка покрыта тонким слоем инея. Самая настоящая зимняя сказка. Декораций для предложения съехать лучше не придумать. Только сначала нужно позаботиться, чтобы у Леры не осталось сил спорить.

За спиной с сухим щелчком открывается дверь. Затаив дыхание от волнения, закрываю глаза и крепко сжимаю пальцами подоконник, чувствуя, как сквозняком холодит голые икры. Ни пуха мне.

– Малыш, у нас в запасе час. Первый снег, первый раз мы дома совершенно одни… я умереть, как хочу, наконец, услышать твои стоны! А лучше крики…

Поворачиваюсь, пьяный от возбуждения пополам с предвкушением грядущих перемен и готовлюсь узреть удивлённое лицо любимой девушки, но, то, что я вижу перед собой, бьёт наотмашь недоумением. В дверях стоит какой-то незнакомый мне тип. Тоже, мать его… голый! Повязанное на узких бёдрах полотенце не в счёт.

Увиденное ввергает сознание в такой глубокий шок, что мне не сразу удаётся выдохнуть. Тело просто не слушается, куда там заговорить. А потом крупный рот расплывается в наглой ухмылке и у меня в мозгах загорается красная лампочка. Лера.

– Прибью, – выдавливаю, до боли в скулах стискивая зубы. – Что ты с ней сделал?

Говорю, а перед глазами вспышками десятки самых жутких вариантов: её заплаканное лицо, заломленные руки, отчаянные хрипы, вопли, страх.

Делаю шаг вперёд, не чувствуя ступней, будто все чувства ежом скопились в застывшей грудной клетке. Парень, напряжённо шагнув в сторону, встаёт напротив. Сжимает кулаки. И правильно делает, потому что в моём мозгу гудит одна потребность – уничтожить. Но прежде чем я успеваю переставить вторую ногу, дверь снова распахивается, разбивая напряжение безмятежным голосом Леры.

Меня окатывает мгновенной волной облегчения. Цела.

– Извини, что так долго, пришлось забежать на кухню. Ты, наверное, зверски голоден.

А вот теперь непонимающе моргнув, перевожу на неё взгляд. Не сильно-то и смущает Леру отсутствие на парне одежды, потому что её глаза целиком прикованы к настороженной роже. Наивная часть меня, заставляет ловить каждый жест, каждый оттенок голоса, отчаянно ища признаки, что между ними ничего нет, но выражение Лериного лица отличается от всех, что я видел раньше. В нём чистый восторг, нежность, свет, чуть ли не благоговение. Будто за его спиной как минимум пробились ангельские крылья.

В каком-то колючем вакууме таращусь на стоящего к ней боком незнакомца, вскользь отмечая, что тип на пару лет старше, почти на голову выше, и на порядок шире в кости. Так ей что, жеребца погабаритнее не хватало?

– Лер, меня тут натянуть хотят. Ты не говорила, что твой брат из этих…

Наши взгляды, наконец, встречаются – её удивлённый, непривычно открытый и мой замутнённый очередным предательством. Невыносимая боль колотит каждый нерв, едва ли не заставляя сгибаться под своей мощью. Идиот. Глупый наивный мальчишка, продолжающий цепляться за лживые сказки.

Жжение в лёгких напоминает, что организму нужен воздух и, сделав короткий вдох, я хрипло выдыхаю:

– Ты труп…

– Не смей! – бледная как полотно Лера закрывает от меня своего гостя, прижимая к груди стопку выглаженной одежды. В синих глазах страх пополам с чувством вины, и чтобы понять насколько неуместно сейчас моё появление достаточно обратить внимание, как судорожно стискивают ткань побелевшие пальцы. За него она будет сражаться как тигрица. Даже против меня, если придётся.

*Группа 25/17  "Умереть от счастья"

Вычеркни. Похорони. Забудь

Жжение в лёгких напоминает, что организму нужен воздух и, сделав короткий вдох, я хрипло выдыхаю:

– Ты труп…

– Не смей! – бледная как полотно Лера закрывает от меня своего гостя, прижимая к груди стопку выглаженной одежды. В синих глазах страх пополам с чувством вины, и чтобы понять насколько неуместно сейчас моё появление достаточно обратить внимание, как судорожно стискивают ткань побелевшие пальцы. За него она будет сражаться как тигрица. Даже против меня, если придётся.

– Лер, не геройствуй. Мы сами.

– Виктор, помолчи, – она называет его по имени, а мне будто кувалдой прилетает под дых. Так вот он какой, герой её снов. Что ж, спасибо, что познакомила. – Тим… я всё объясню.

– Я разве просил объяснений? – разжимаю стиснутый кулак, позволяя руке опуститься. – Что бы ты сейчас ни сказала, я не слепой… сестрёнка.

Мне впервые приходится испытывать такое чувство, перед мощью которого отступает даже старая неизлечимая агрессия. Достаточно одного её взгляда: растерянного, больного, и убийственное разочарование расщепляет мои надежды на атомы. Из нас двоих она никогда не выберет меня, иначе, почему защищает?

– Я должна была тебе рассказать… – шагает ко мне Лера, выставив вперёд руку. Как с бешеной псиной, ей-богу. – Прости, я правда не хотела, чтобы так вышло.

– Заткнись.

– Очень красиво, мудак, – пренебрежительно выплёвывает её дружок. Хорошая попытка переключить мою ярость на себя, останься во мне хоть какие-то эмоции.