Без права на смерть

— Миленький, я только взгляну… не могу без них, правда, невмочь… — Даже не заметила, что с ней произошло.

— Возьми, — пилот протянул ей стопку отпечатанных кадров.

Она вцепилась в заветные снимки, развернула веером, вгляделась — и с воем повалилась на колени, впилась ногтями в лицо. Снимки рассыпались.

Лоцман нагнулся посмотреть. Пытки в подземных казематах. Горящие факелы на стенах, красноватые отсветы на обнаженных телах. Обугленные пальцы, прижатое к груди каленое железо, чулком спущенная с рук кожа, срезанные шматки кровавого мяса… Он выпрямился и поглядел в белое лицо девахиного пилота.

— Звездный Дождь кончился, — вымолвил летчик хрипло и побрел прочь.

Леди выла и билась на земле. Черное, сиявшее звездами платье покрывалось пылью. Лоцман сел на корточки, хотел взять ее за плечи, утешить. Руки замерли в воздухе: от нее несло падалью.

— Оставь, — хмуро сказал Шестнадцатый. — Лучше о себе печалься. — Он собрал снимки, сложил на земле изображением вниз. Подобрал сверток с одеждой Лоцмана. — Держи. Идем, у нас свои заботы.

Итель! Это его происки. Я убью его, думал охранитель мира, подымаясь на крыльцо похожего на вертолет здания. Найду к нему дорогу и убью…

Они вошли в вестибюль — светлый, просторный, с растениями в кадках, с креслами цвета кофе с молоком, с дежурным за столом у телефона. Лоцман обеспокоился: дежурный, без сомнения, видел сцену на площади и понимает, откуда взялся роскошный наряд Леди Звездного Дождя. Недоставало, чтобы в потрепанном лжепилоте опознали высланного из города Лоцмана Поющего Замка.

— Привет. — Парень дружелюбно кивнул Шестнадцатому, окинул заинтересованным взглядом охранителя мира. — С чем пожаловали?

— Командир у себя?

— А как же! Тебя дожидается, — усмехнулся дежурный. — Доложить? — Он потянулся к телефону.

— Не надо. Я сперва с адъютантом перемолвлюсь.

— Как скажешь. — Дежурный снова поглядел на Лоцмана. — С каких пор у нас пилоты овладели лоцманскими штучками?

— С сегодняшнего дня. — Шестнадцатый хлопнул парня по плечу. — Но об этом — молчок.

— Понял, могила. — Дежурный покивал и как бы про себя добавил: — А таблетка стимулятора пришлась бы кстати — еле на ногах стоит.

— Сам вижу. — Шестнадцатый увлек Лоцмана в коридор, пронизывающий длинное здание; в дальнем конце светилось окно. — Стимулятор достанем позже, — сообщил он вполголоса. — Так просто его не раздают — только по приказу командира летного отряда или коменданта.

— Тем Лоцманам, которые переходят на службу в армию?

— Ну да.

— Мне ж не дадут.

— Хитростью возьмем.

Лоцману понравилась уверенность приятеля. И впрямь надо стимульнуться, пока не сдох, — силы уходят с каждой минутой.

Летчик толкнул дверь с надписью «Приемная» и провел Лоцмана в комнатушку, половину которой занимал диван для посетителей, а половину — монументальный стол, за которым высилось столь же монументальное, но пустое кресло. Адъютант с растерянным и тревожным видом сидел на краю стола, держал перед собой красный телефонный аппарат. Он дернулся, когда вошли Шестнадцатый и Лоцман, встал прямо, положил телефон на стол.

Шестнадцатый отдал честь.

— К командиру… — начал он.

Адъютант замотал головой, но тут распахнулась ведущая в кабинет начальства дверь, и комотряда смерчем вылетел в приемную. Адъютант, пилот и Лоцман стали по струнке.

У начальства оказались горящие золотом погоны и щегольские черные усы. Видно было, что усам достается не меньше заботы, чем безупречному мундиру и сияющим ботинкам. Сейчас эти усы яростно топорщились, глаза метали молнии. Комотряда наткнулся взглядом на Шестнадцатого.

— Что такое?

— Сэр, разрешите доложить…

— Не разрешаю! — рявкнул комотряда и повернулся к Лоцману.

— А вы кто? Номер!

— Двадцать Семь, — ляпнул Лоцман, как учили.

— Расстрелять!

В приемной как по волшебству появились двое молодцов в летной форме, при оружии, загромоздили и без того тесную комнатушку.

— Сэр, — вступился Шестнадцатый, который первым опомнился и обрел дар речи, — это недоразумение.

— И второго расстрелять. Уведите! — Рассвирепев пуще прежнего, комотряда пронесся через порог в коридор и грохнул дверью.

Они оглянуться не успели, как очутились в камере, среди голого бетона, где была только крашеная синяя дверь да оконце под потолком чуть шире летка в скворечнике. Оба сопротивлялись при аресте, и теперь Шестнадцатый шипел от боли и ругался, а Лоцман приходил в себя после болевого шока, медленно выплывая из глубин беспамятства. Чем провинился сгинувший Двадцать Седьмой, что его в мгновение ока — в каталажку? Хорошо хоть, сразу на расстрел не повели. Однако холод тут собачий…

Вертолетчик поднялся, добрел до двери и ахнул по железу башмаком. Камеру наполнил тяжкий гул. Еще раз, и еще.

— Сволочи, гады нелетные!..

Он охаживал дверь, пока Лоцман не закрыл уши ладонями и не заорал:

— Прекрати!

Отведя душу, пилот уселся на полу, проговорил сокрушенно:

— Ума не приложу, что это на хрыча накатило… Хоть бы воды принесли, что ли.

— А свадебного пирога тебе не надо? — огрызнулся Лоцман.