Без права на жизнь

Открываю замок, срываю окаменевшую мастичную печать, вхожу. Оп-па, сейфы открыты нараспашку и практически пусты ― только литература ДСП. Наводит на мысли.

Все, здесь картина ясна. Не хочется, но в хранилища боезапаса идти надо.

Взвывший радиометр и особая вонь ионизированного радиацией воздуха. Озон как после грозы, но примешивается ощутимая струя, близкая по запаху к горелой резине. Горбатые контейнеры на колесах. Крышки сдвинуты, две на боку, видна внутренняя пластиковая обшивка. Естественно, контейнеры пусты, но есть вещи, понятные только специалистам. Приседаю на корточки, срезаю пломбы, вскрываю прямоугольные лючки в шасси. Первый. Не то ― брезентовая сумка с хромированным инструментом. Второй. Оно ― уже знакомый чемоданчик, только потоньше. Что внутри? А внутри фальшзаглушки. Очень похожие на детонаторы пробки для гнезд на заряде. И если они опломбированные лежат в контейнере, то это значит, что ядерный боеприпас в полной боевой готовности убыл на позиции для применения. Основной вопрос — на какие позиции, если у ракетчиков стояли имитаторы? Размышляя, вскрываю третий лючок. Документация в пластиковом пакете. С собой, быстрее назад. Заскакиваю во второе хранилище. Ого! Всего два контейнера, но впечатляющего размера. Неслабые боевые блоки тут лежали. Под угрожающе заливающийся рокотом радиометр работаю. Второй и третий лючки. Фальшзаглушки назад, документацию с собой.

Третье. Картина аналогичная.

Выбираю самый слабофонящий угол в технологическом зале, присаживаюсь на проверенную радиометром пластиковую табуретку, вскрываю пакеты.

Уже двадцать минут тупо смотрю в записи и ничего не понимаю. До определенного момента все ясно ― проводились обслуживание и испытания контейнера (документация на изделия отсутствует). Но потом в графах «последующие технические работы» появляются жирные прочерки. Причем один из прочерков выполнен поверх записи о проведении следующего планового ТО… Как раз на год оккупации намечалось. Как это понять? Изделия в боевом состоянии ушли без контейнеров (что вообще само по себе нонсенс) в неизвестном направлении, а контейнеры признаны уже ненужными, и работы с ними отменены? И это минимум за полгода до оккупации. Мозг свихнуть можно. Ладно, чёрт с ним, думать можно и в более комфортных условиях. Взгляд на электронные часы ― ого, пора наверх. Два часа как корова языком. Перед уходом прячу формуляры в стопках документации рабочего места, прихватываю чемоданчик с детонаторами.

Проход становится все светлее, останавливаюсь, жду, когда глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Во рту металлический привкус, самочувствие не очень. Началась реакция на радиопротекторную химию? Скорее всего. Ладно, немного осталось. Сосредотачиваюсь, рывок! На бегу хватаю катушку лески, быстро подтягиваю дозиметр. Лишнего он не фонит, но, надеюсь, учел немерено. В чехольчик на поясе.

— Бэта, Альфе?

— Бэта слушает!

— Норма, повторяю — норма. Прием.

— Принял, подтверждаю ― норма.

Голос Сюзанны:

— Альфа, возвращайся. Прием.

— Тридцать минут, Бэта. Прием.

— Приняла, ждем.

Зарычал мотор, разворачиваюсь, еду назад. А вот здесь ― на дорогу к жилому городку. Буквально в километре то, что рассматривал на аэрофотоснимках ― вертолетная площадка. На ней жалкие остатки с трудом угадываемых четырех транспортников. Хотя ядерный удар и последующий пожар потрудились мощно, понятно ― вертолеты были большие и с хорошей грузоподъемностью. Еще с фальшивого отряда продумываемая первоначальная деза для кибовцев в целом сформировалась, можно будет запускать.

Проскакиваю ворота, заезжаю на базу, торможу возле дезактивационного пункта. Во всем теле усталость, и, похоже, знобит.

— Серж, быстрее!

Сюзанна что-то чрезмерно волнуется, Ольгерт спокойнее. Скидываю приборы, амуницию, жилет в пластиковый короб на дезактивацию, поднимаю, показывая, чемоданчик:

— Ольгерт, с этой штуки не спускать глаз! Не открывать, не оставлять ни на секунду, после дезактивации забрать и в сейф! Отвечаешь лично. Если кто протянет руки ― пристрели.

— Принял!

Дезактивирующая установка. Ноги на ширину плеч, руки в стороны.

— Готов!

Задерживаю дыхание. Со всех сторон бьют тугие струи пенного состава. Переступаю с ноги на ногу ― очистка должна быть максимальной. Пошатывает. Пять шагов к аппаратуре на стойке проверки. Тех-дозиметрист щелкает тумблерами, просматривает показания:

— Мэм сержант, норма, мэм.

Оставляя мокрые отпечатки, ухожу за ширму. Сюзанна в перчатках и специальным резаком в руке уже ждет. Сверху вниз скользит за спиной холодный шарик, острейшее лезвие распарывает комбинезон, девушка откидывает его вперед.

— Серж, назад.

Послушно отхожу задом наперед. Пустая синтетическая шкура все еще хранит контуры тела, холодный кафель приятно остужает ноги. Скидываю насквозь мокрое от пота белье, перчатки. Сюзанна быстро проводит вдоль тела радиометром, кивает, трогает лоб.

Приятные холодные пальчики.

— У тебя жар! Быстро на каталку!

Сильна спортсменка ― практически забрасывает на ложе.

— Сьюзи, носки…