Без права на жизнь

— Кабздец тебе, Седой. «Маленький», разберись с этой паскудой. Он уже обнаглел и берега не видит.

Тут же образовался небольшой круг, и встретились глазами два давних врага. Седой и «Маленький». Их вражда давно требовала выхода наружу, и момент истины приближался, как паровоз времён революции, пыхтя и выпуская через трубу сизый дым.

— Делайте ставки, братва! — закричал Череп, и первым бросил двадцатку на стол.

— Ставлю на «Маленького».

Братва загудела и подбадривала бойцов. Большая часть была за «Маленького», но и у Седого имелись сторонники. Седой скинул ботинки и приплясывал босиком, словно боксёр на ринге. Ему невдомёк было то, что судьба его давно решена, и сопротивляться бесполезно.

«Маленький» несколько раз дёрнул плечами и покрутил головой. Его могучий торс украшали татуировки в виде пасти разъярённого тигра, и гусарских эполетов. Он ринулся словно гладиатор, рыча и стуча кулаками себя в грудь. Толпа ревела и уже на столике возвышалась немалая сумма денег. Каждый бросал купюры и надеялся на выигрыш своего бойца. Шныри не успевали записывать ставки, и прятали деньги подальше от жадных глаз. Желающих «на шарика» поживится всегда хватало, и стоило держать ухо востро.

Седой с лёгкостью уходил от ударов «Маленького», и не пытался ответить. Было видно, что он более опытный боец, и бережёт свои силы. Пропуская один удар в челюсть, Седой покрутил головой, и не дал свалить себя на землю и втоптать в грязь. Он прогнул спину, и с ловкостью кошки обошёл «Маленького» и ударил по почкам. Тот от неожиданности подпрыгнул, и хватаясь за спину хотел повернуться и ответить, только удар ногой Седого между ног парализовал противника.

— Эй, Седой, куда бьёшь, — кричала большая часть заключённых. — Это не по правилам. Удар ниже пояса запрещён.

Седой остановился и позвал одного из кричавших, пока «Маленький», приходил в себя, и ещё больше зверел.

— Иди сюда, умник, чтобы я посмотрел в твои глаза. И потом ты мне скажешь, какие удары разрешены, какие нет.

Чувствуя себя победителем, Седой терпеливо ждал. Кто-то бросил ему полотенце и бутылку с водой.

— Давай, жирная корова, давай! — кричал Жила, глядя как «Маленький» едва отходит.

— Ну всё, Седой, ты меня достал. За удар по яйцам, ответишь, — заверещал как свинья «Маленький».

И тут же провёл боковой удар ногой и, технично разворачиваясь на месте, сделал подсечку. Седой пошатнулся и упал на спину. Этого и ждал противник. Подпрыгивая над поверженным, с диким рёвом поднял локоть, чтобы ударить в грудь. Седой это поздно заметил и мощный локоть противника едва не проломил ему солнечное сплетение. Крича и отпихивая «Маленького», Седой схватил его зубами за ногу и не отпускал. Серия ударов по спине Седого, с грохотом и воплями, закончилась ничем. От дикой боли, Седой откусил кусок мягкой ткани голени, и с окровавленным ртом, ещё больше зверея, выплюнул на землю человеческую плоть. «Маленький» схватился за ногу и чуть не упал. В его глазах светилась ненависть, перемешанная с адской болью. Седой хотел броситься и добить противника, только Жила его опередил. Он увидел, что Седой вот-вот одержит победу, и не мог этого допустить. Двое пацанов, с металлическими прутами выскочили в центр, и с дикими воплями, как племя краснокожих индейцев, начали наносить удары. Седой закрывался блоками, и кричал, требуя справедливости, только никто его не слушал.

Глухие, меткие удары, сделали из него кровавое месиво и, падая, он был уже без сознания. Захлёбываясь кровью, лежал на спине, в собственной моче и едва дышал. Жизнь медленно уходила из крепкого и сильного тела. Жила, как римский император, опустил большой палец вниз. И один из парней вогнал прут в сердце Седого. Послышался неприятный хруст костей, тело дёрнулось несколько раз и осталось лежать на земле на славу победителю.

Народ негодовал и плевался в сторону Седого. Зрелище понравилось только тем, кто смог на нём заработать. Остальные молча расходились, понимая, что таким образом блатные могут поступить с каждым из них. Потому что за жизнь в стае волков, никто не даст ломаного куска хлеба. Выживет только тот, у кого больше мозгов и острее зубы.

— Олег Витальевич, Олег Витальевич!

ДПНК тряс за плечи пьяного Стрельцова, и с обезумевшими глазами пытался, что-то сказать.

— Там это, там, надо туда. Быстрее. Олег Витальевич.

— Что, что…

Стрельцов ничего не понимал и, качая опухшей головой, не мог открыть глаза. Желудок его протестовал против алкоголя, и он едва не блеванул прямо на ДПНК.

— Там убийство, убийство…

— Чёрт, что такое, какое убийство?

Уже окончательно приходя в себя, он вскочил с дивана, ринулся к вешалке за фуражкой и пиджаком. Отталкивая ДПНК, выхватил табельное оружие, и чуть не начал стрелять прямо в кабинете. Ему почудилось, что это его хотят убить и нужно защищаться.

— Стойте, стойте.

ДПНК наконец-то сообразил, что не стоит орать и перехватил руку Стрельцова с пистолетом. Заламывая за спину, он отобрал пистолет и усадил Стрельцова на диван.

— Седого убили, Олег Витальевич. И неизвестно, чем эта ночь закончится, сколько мы ещё насчитаем трупов.