Без правил

Я не могу ответить, эту функцию будто выключили. Но я слышу его, сначала словно сквозь толщу воды, потом яснее.

— Забудь о них. Не думай. Представь, что их нет. И дыши. Расслабь мышцы.

Он склоняется так низко, как только возможно, упирается на локти рядом с моей головой, почти касается переносицей моего лба. А потом Демид чуть подаётся назад и плавно толкается. И снова. И ещё раз.

— Они заплатят. Я тебе это обещаю. За твои слёзы, за каждую секунду унижения.

А я не прекращаю смотреть. Вот так, снизу вверх, почти не моргаю. Он ведь сказал смотреть на него.

— Злата, в плане физиологии у вас всё прекрасно. Результаты обследований и заключения смежных специалистов говорят об этом, — сексолог придвинула ко мне распечатки с заключениями. Вам нужен эмоциональный импульс, толчок. Ни лекарствами, ни стимуляторами тут не помочь. Всё в голове.

Я выхожу и выбрасываю все рекомендации прямо в мусорное ведро возле её кабинета. К чёрту.

В груди что-то происходит. Там, за рёбрами. Странное тепло расползается и как будто стекает вниз. Не прекращая плавно двигаться, Бухурин ведёт ладонью вниз по моему плечу, талии сбоку, бедру и кладёт её на колено. Чуть приподнимает его и поджимает к животу, раскрывая меня сильнее для себя.

А я вместо того, чтобы почувствовать отторжение или неприятие, ощущаю, как у меня до боли сжимаются под лифчиком соски. Странное, ошеломляющее, забытое ощущение. Кажется, у меня из груди вырывается какой-то звук, похожий на короткий стон или всхлип.

— Обхвати меня ногами, — шепчет Бахурин. — Так быстрее будет. Давай, Маркиза, помоги мне.

Однажды в нашей школе случился коллапс. Что-то в котельной, авария, а на улице стояли морозы под тридцать. Ночи хватило, чтобы в школе перемёрзли и взорвались трубы. Нас разбросали по другим школам города, пока шли ремонтные работы. Я и Бахурин, с которым мы тогда враждовали, попали в его бывшую школу, в его класс. И однажды девочки под предводительством его сумасшедшей бывшей подхватили меня после уроков под руки и утащили на замёрзшее озеро. Избили и унизили, и кто знает, что бы ещё сотворили, если бы не появился Бахурин. Он разогнал их, помог мне подняться со льда. А потом этот лёд под моими ногами треснул. В шоке я смотрела, как расходится трещина, а ледяная вода подтапливает сапоги.

— Ложись на лёд, — тогда он протянул мне руку. — Не паникуй, Маркиза. Успокойся. Давай, помоги мне вытащить тебя.

Я тогда сделала как он сказал. Делаю и сейчас. Раздвигаю колени чуть шире, поднимаю их и сцепляю лодыжки у него на пояснице. Это непросто, учитывая, что Демид крупный мужчина, но занятия фитнесом дают плоды.

И тут же я чувствую странный импульс внутри. Пугаюсь сначала, крепче инстинктивно прижимая Демида ногами к себе. Дыхание Бахурина простреливает большим напряжением. И импульс снова повторяется. Где-то внутри, там, где наши тела сейчас соединены. Он слабый, размытый, непонятный. Но я точно понимаю, что это не боль.

Демид продолжает двигаться, импульсы следуют один за другим, сливаясь в какое-то тягучее ощущение. А я продолжаю смотреть ему в глаза. Как тогда на льду. Сама не замечаю, как мои ладони скользят по его плечам и смыкаются на затылке, там, где начинается жёсткий ёжик волос.

Случайное, мимолётное касание губ заставляет меня выдохнуть громко, вытолкнуть воздух с такой силой, что странное ощущение, застывшее между грудной клеткой и животом, резко устремляется вниз и вдруг разливается там. Оно слабое, размытое, кратковременное, но я понимаю, что это… удовольствие.

Чуть выгибаю спину. Замираю, не дыша. Отмечаю, что последние толчки Демида становятся сильнее, а потом и он, хрипло выдохнув, изливается в меня и замирает. Секунды в вакууме. Тишина. Время останавливается.

А потом его нарушает чужеродный моему восприятию голос:

— Браво! Секунда. Две. Три.

Реальность как потоп проникает отовсюду, отравляя и удушая. Всё ещё закрывая меня собой, Демид вытаскивает член и застёгивает брюки. Достаёт из кармана хлопчатобумажный платок и вкладывает мне в руку.

— Возьми, тебе нужно вытереться. Он чистый.

Я сжимаю его в ладони и коротко киваю. Сглатываю. Продолжаю смотреть Бахурину в глаза, как он и дал команду. Но он отстраняется, сначала быстрым аккуратным движением опустив моё платье по бедру.

— Доволен? — с отвращением бросает Добролюбову, но от меня не отходит. Только смотрит на мерзавца.

— Ну ещё бы! Мне понравилось! Тая, конечно, тоже внесла свою лепту, — он грубо треплет за волосы сидящую рядом с его коленями девушку. — Но в целом было замечательно. Думаю, Глебушка в тюрьме тоже оценит.

Мразь. Других слов у меня нет. И ведь ещё ничего не закончилось.

— Минуту, — у Добролюбова звонит телефон, и он выставляет ладонь, а сам отвечает. Какое-то время внимательно слушает, а потом отключается. — Этих — в камеру, пусть хоть познакомятся. Продолжим позже, а сейчас мне нужно ехать.

Он встаёт и в сопровождении двух охранников выходит из зала, а к нам подходит ещё один.

— Руки! Чтобы я видел, — тычет в нас пистолетом. — Особенно у тебя, герой-любовничек. И топаем к выходу.