Без правил

— У тебя ведь завтра день рождения. Хотела приготовить что-нибудь, что ты любишь.

Кажется, до меня начинает доходить, что девицу эту Бахурин видеть не так уж и рад. Я таких женщин встречала. Они влюбляются, вцепляются в мужчину и совершенно не готовы принять, если тому это не к душе. Кажется, эта Наталья из таких.

— Тебе лучше уйти.

Она вскидывает на него глаза, полные боли. Наверное, я так зачерствела, что даже жалости к ней не испытываю. Кажется, даже напротив — дышать мне становится легче.

— Пожалуй.

— Я провожу.

Он выпускает её из квартиры, мне же и слова не говорит, а потом захлопывает дверь и поворачивает ключ. Я снова остаюсь одна и взаперти. Что за традиция такая?

Но, по-видимому, он скоро вернётся, а значит, у нас состоится разговор. И вряд ли он будет лёгким.

Я возвращаюсь на кухню, запускаю кофеварку и убираю то, что оставила вчера на столе. Потом иду в ванную, привожу себя в порядок и переодеваюсь в свою чистую одежду. Хорошо, платье из такой ткани, что гладить не надо. Тонкой расчёской, найденной за зеркалом, привожу в порядок волосы.

Делаю всё педантично и внимательно. Ритуалы всегда помогали сосредоточиться и собрать себя. А я так предполагаю, что при грядущем разговоре силы мне понадобятся. Демид умён, обучен и умеет манипулировать. Я хочу надеяться, что вчерашние мои догадки лишь страх и стресс, но полностью не могу их откинуть. Слишком уж много совпадений.

Я даже успеваю налить себе чашку кофе и сделать пару глотков, когда дверь снова щёлкает. Отставляю напиток на стол и складываю руки на груди, наблюдая, как Бахурин снимает обувь, вешает пиджак в прихожей. Смотрю, как он подцепляет пальцами пуговицы на манжетах рубашки, а потом привычными движениями закатывает рукава до локтя.

Внешне я абсолютно спокойна, но внутри чувствую, как сердце начинает стучать быстрее. Одно дело получить вчера триггер от запаха на полотенце, другое же видеть, как Демид подходит совсем близко. Замечаю, что выглядит он уставшим. Черты лица заострились, под ярко-голубыми глазами залегли тени.

— Привет, Злата, — говорит, внимательно глядя на меня. — Как ты? Как я? И правда, как…

— Я. Хочу. Домой, — говорю чётко и с расстановками, пытаясь всеми силами игнорировать то, что происходит за грудиной.

— Мне нужна флешка.

Он останавливается в нескольких шагах, засунув руки в карманы брюк. Смотрит. Мы оба смотрим. Будто вот-вот наброситься готовы и разорвать друг друга в клочья.

— Да с чего ты вообще решил, что она у меня?

— С того, что у меня есть показания Маргариты Ковалёвой — любовницы твоего мужа, — пытается хлестнуть? Наблюдает реакцию. — Добролюбов со своими похитили её из аэропорта, пытали, а потом выбросили в лесополосе. Мы нашли её едва живой.

Я пытаюсь держаться, но страх ледяными осколками сковывает внутренности. Рита в силу ситуации была мне неприятна, но я бы ни за что не пожелала ей такого. Что помешало бы этим бандитам сделать со мной то же самое?

— Она сказала, что передала носитель тебе. Неужели ты и правда не понимаешь, насколько опасно хранение этой информации?

— А может, это единственное, что ещё обеспечивает мне безопасность? В том числе от тебя! — начинаю повышать голос, само так выходит. — Я же сказала, что не доверяю тебе, Бахурин!

— Ну почему ты такая упёртая, мать твою, Маркиза?!

У Демида лопается терпение. Я испуганно вскрикиваю от неожиданности, когда обхватывает своими ладонями мою голову, приподнимая подбородок большими пальцами. Буквально повисаю на нём, вцепившись пальцами в крепкие запястья.

— Пусти, Демид!

— Неужели и правда думаешь, что я хочу обидеть тебя? Да что в твоей голове, Злата?

Бахурин всегда умел контролировать эмоции, но были моменты, когда они у него прорывались в чистом, первозданном виде. На мгновения, но я это отчётливо видела.

И вижу снова.

В его глазах проскакивает искра. Опасная и дикая. Опасная для меня, потому что от такой искры недолго вспыхнуть, воспламениться и сгореть до тла, превратившись в пепел.

Мне нельзя. Не положено. Я столько лет строила саркофаг вокруг своей разрушенной души, чтобы не отравлять радиацией всё вокруг. И сейчас он идёт трещинами.

Сейчас, когда Бахурин, сглотнув, прижимается своим лбом к моему и прикрывает глаза.

Я вся дрожу. Отворачиваю лицо, закусив губы и пытаясь справиться с внезапно подкатившими слезами. Начинаю задыхаться, когда он ведёт носом по моей шее. Воспоминания вчерашнего ужаса, через который нас заставил пройти тот извращенец, простреливают память и больно жалят.

— Не надо, отпусти меня. Отпусти, Демид!

Упираюсь ладонями ему в плечи и отталкиваю со всей силой, что есть сейчас в моих ослабевших руках. Он резко отпускает меня и делает шаг назад. Сжимает челюсти и смотрит с дикостью, которую тушит во взгляде уже через мгновение. А потом круто разворачивается, срывает пиджак с вешалки и уходит, хлопнув дверью.

Я же обхватываю себя руками и, обессилев, прислоняюсь к стене. Слёзы катятся, и я даже не сразу их замечаю. Даже удивляюсь на мгновение. Я не плакала так давно, что уже и забыла, каково это.