Без преград?

Носитель поднимается на продуваемый океанскими ветрами ходовой мостик, в бинокль осматривает темноту атлантической ночи. Что он хочет рассмотреть среди россыпей звезд и их практически не отличимых отражений, мне не понятно. Кругом одна чернильная гладь. Соленые брызги с форштевня легко залетают на невысокую рубку. Океан совсем рядом – впечатление, что стою в крошечном ялике и даже могу, слегка наклонившись, зачерпнуть пригоршню ледяной воды. Никогда бы не подумал, что суровые моря и океаны бороздили в столь утлых суденышках. На корме нелепо торчащая дымовая труба извергает тучи искр и густой белесый дым, с головой демаскируя нас. Не лодка, а пароход какой-то!

И пока экипаж занимается отработкой учебных задач, я начинаю накачивать своего реципиента пропагандисткой мишурой – столь же завораживающе блестящей и не менее пустой, если докопаться до ее сути. По моей затее, скоро командир должен будет отдать приказ, способный перевернуть всю его судьбу. Но… Как же мне сподвигнуть его на это? Одно дело тренировки с учениями, но совсем другое – в мирное время отправить на дно Атлантического океана гражданский корабль, заполненный живыми людьми. И если я, как все пси-трейсеры, не очень-то высокого мнения о большинстве населяющих Землю прямоходящих и в голову кушающих, то мой подопытный обычный человек, еще не переступивший некую черту, за которой в перископ станет виден не пассажирский лайнер, а безликая цель, в которую запросто можно отправить пару торпед с сотнями килограмм взрывчатки.

Мое присутствие в носителях более похоже на эфемерный внутренний голос, чем на непосредственного руководителя тела. А управление возможно только через какие-то идеи, мысли, аккуратно навязываемые под видом его собственных. Перебираю все, что только приходит на ум, и швыряю яркие образы в разгорающийся эмоциональный костер. По опыту знаю, как непросто отличить простому человеку порождения собственного сознания и подсаженные извне мысли-паразиты…

Идем полным ходом уже второй час, и, по моим расчетам, цель должна в ближайшее время появиться на горизонте. А чтобы как-то пока отвлечь визави от тягостных раздумий, подсказываю отправиться с инспекцией по боевым постам. И мой сосед по сознанию, быстро обойдя далеко не гигантскую посудину, пребывает в легкой растерянности, не совсем понимая, как действовать далее. Все более удивляясь – на какого дьявола объявил учебную тревогу. Команда же начинает клевать носами – учебная тревога явно затянулась. Но очень вовремя приходит доклад впередсмотрящего с ходового мостика:

– Прямо по курсу неизвестное судно!

На командира лодки доклад действует, как команда – «Фас!» на обученную собаку, и, на время отбросив внутренние сомнения, он легко взбегает по скользкому трапу наверх. Сигнальщик рукой указывает направление. В бинокль хорошо виден огромный корабль – заливаемый по всему борту веселыми огнями, он несется полным ходом, шутя вспарывая черноту океана. Четыре трубы, залихватски отклоненные назад. «Титаник»! Вот она. Моя цель! И тут, по странной ассоциации, из каких-то детских воспоминаний выныривает образ пассажирского вагона с ярко освещенными окнами, в которых красивые дамы смеются, о чем-то весело разговаривают с модными мужчинами, а мой носитель, совсем маленький мальчик, стоит на продуваемом перроне под ручку с бабушкой. Вечно пьяный отец, похоронивший недавно свою жену, остался в родном доме, забыв о сыне, которого увозят к себе бабушка и дедушка… Как же маленький Георг тогда ненавидел и этот паровоз, тянущий вереницу красивых вагонов, и все тех, кому не было никакого дела до его детских слез… Ха! Провести замещение паровоза пароходом особого труда не составило. И странным образом почти забытое воспоминание оказалось гораздо действеннее националистического голоса патриота. Удивительно… Словно прорвало некую психологическую плотину, и все мгновенно смешалось в голове реципиента – и мои увещевания на имперские замашки островного государства, недавний сон с гибелью чудесной фройляйн в лапах льва и детская обида на красивую беззаботную жизнь:

– Срочное погружение! Торпедная атака!

Съезжаю на руках по трапу в рубку. Унтер-офицер задраивает за собою главный люк. В центральном посту сейчас самая работа – принимаются доклады из отсеков, отдаются необходимые команды. Мы с вахтенным начальником в рубке ожидаем доклада о готовности лодки к погружению. Наконец, главный инженер передает по переговорному устройству из центрального поста:

– Все приборы готовы к погружению, кингстоны открыты.

Я пока благоразумно помалкиваю со своими советами – не хотелось бы неловкой фразой отправить эту железную бочку со всеми нами рыбкам на прокорм. Но мой сосед вряд ли осознает исчезновение одного из самых активных в последнее время внутренних голосов – ему сейчас не до мысленных диалогов:

– Поставить перископ. Вентиляцию цистерн открыть.