Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

10 мая 1941 года заместитель Гитлера Рудольф Гесс менее чем за полтора месяца до нападения Германии на Советский Союз ночью вылетел в Шотландию на двухмоторном самолете «Мессершмитт-110». Достигнув своей цели — владения лорда Гамильтона, известного своими симпатиями к Германии и старого знакомого Гесса, он имел намерение через Гамильтона договориться с англичанами о совместных действиях в войне против Советского Союза. После сообщения английского радио об аресте Гесса, Гитлер объявил его сумасшедшим и отказался от него. Я уверен, но это моя точка зрения, что Гесс в своем решении был не одинок. Либо он выполнял указание Гитлера, будучи беспредельно преданным ему, либо здесь были задействованы определенные политические силы. Преодолеть без подготовки и соответствующих указаний отлично действующую немецкую противовоздушную оборону и беспрепятственно вылететь за пределы Третьего рейха, Гесс не смог бы, действуя он в одиночку. Гесс комфортно себя чувствовал в английском плену, мог свободно переписываться с семьей, которая не была репрессирована в Германии. После войны Нюрнбергским трибуналом Гесс был осужден на пожизненное заключение наряду с другими нацистами. Несколько человек умерло, остальные, кроме Гесса, были освобождены после длительных лет заключения. Западная сторона неоднократно поднимала вопрос об освобождении и этого единственного заключенного, но советская сторона каждый раз отклоняла эти предложения как неприемлемые, учитывая чудовищные преступления главарей Третьего рейха, к коим относился и Гесс. Ежегодное содержание заключенных, даже одного Гесса, обходилось казне западногерманского сената в миллион марок. В начале 80-х определенные круги западной общественности с новой настойчивостью стали выступать с требованиями освободить старого и больного Гесса, который конечно же был информирован об этом. Может быть, это известие как-то приободрило Гесса — он начал проявлять интерес к жизни и однажды заявил, что если он выйдет на свободу, то сделает такое заявление, от которого мир содрогнется. Вскоре он совершил самоубийство, повесившись на электрошнуре в садовом домике во время прогулки. Почему-то именно в это время он остался без наблюдения. Вряд ли он сделал это сам, кто-то ему помог, боясь возможных заявлений после его освобождения. Впрочем, это моя точка зрения. Странно, но буквально через день после этого «самоубийства» садовый домик сгорел. А спустя короткое время было снесено и тюремное здание…

НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИК ЭРИХ ХОНЕККЕР. Начало 1971 года

В течение длительного времени я был дружен с одним старым и заслуженным немецким коммунистом, имя которого я бы не хотел называть. С молодых лет он посвятил себя борьбе за коммунистические идеалы. Он дрался в числе лучших пяти тысяч немецких коммунистов в Испании против диктатуры Франко. Прошел круги ада в гестапо. Чудом выжил в концлагере. Мы редко встречались, поэтому каждое наше свидание было и насыщенным, и приятно-радостным. Одна из таких встреч состоялась незадолго до съезда СЕПГ в мае 1971 года, на котором должен был быть решен вопрос об уходе Вальтера Ульбрихта и смене его вечным «кронпринцем» Эрихом Хонеккером. Старик хорошо знал Хонеккера еще до прихода нацистов к власти в 1933 году. Он был несколько старше его, и в молодые годы они вместе работали в немецком комсомоле.

— Знаешь, — сказал он, — я человек старый, мне скоро умирать. Я бы хотел поделиться с советскими друзьями своими мыслями и мучающими меня сомнениями. Все идет к тому, что скоро во главе нашей партии встанет новый человек. Это Эрих Хонеккер. Я знаю, вы не вмешиваетесь в наши внутренние партийные дела. Но здесь особый случай.

Я внимательно выслушал старого коммуниста. Он рассказал мне, что еще в далекой молодости Хонеккер проявлял себя как убежденный национал-коммунист. Он считал, что только случайный приход нацистов к власти помешал немецким коммунистам возглавить мировое коммунистическое движение. Конечно же вместе с Москвой и Коминтерном. Но именно немецкие коммунисты были самым передовым отрядом в мировом коммунистическом движении, потому что истоки коммунизма возникли здесь, в Германии. История распорядилась иначе. Он внимательно отслеживал партийный рост Эриха Хонеккера. Он убежден, что Хонеккер и сегодня остался убежденным национал-большевиком. Это опасно.

Я не стал развивать эту тему, понимая щекотливость положения. Но не стал и превращать разговор в шутку. Подобные реплики в адрес Хонеккера в завуалированной форме я уже однажды слышал еще от одного старого и убежденного немецкого коммуниста, большого нашего друга.

Найдя благовидный предлог, я попрощался со своим старым другом. Напоследок старик сказал, что, если я проявлю интерес к сказанному им, он приведет мне достаточное количество примеров из жизни и деятельности Хонеккера, которые будут наглядным свидетельством глубоко скрытых истинных идеологических убеждений Хонеккера.