Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

В день отлета Анастаса Микояна провожал к самолету посол Пушкин. Василий Чистов, помощник Микояна, и я шли позади него на расстоянии нескольких шагов. Неожиданно Чистяков произнес: «Саша, в ФРГ скоро начинается чемпионат мира по хоккею. Я завидую тебе, ты можешь туда поехать». — «Как бы не так!» — ответил я, улыбнувшись. «А вот увидишь, я сейчас все тебе устрою». Он сделал два больших шага вперед, догнал Микояна и сказал: «Анастас Иванович, ведь Богомолов хорошо переводил все эти дни?» Микоян пожевал губами и произнес: «Да, а что?» — «Может быть, он сможет съездить в ФРГ на чемпионат мира по хоккею?» — «Мне не жалко, но что думает посол?» Пушкин смеясь погрозил мне кулаком и проговорил шепотом: «В посольстве я влуплю тебе “шайбу»!” Мы стояли уже перед двухмоторным самолетом Микояна. Он поднялся вверх по трапу, помахал нам рукой и скрылся в черном овальном проеме машины.

На обратном пути из аэропорта Шёнефельд я обдумывал реакцию Пушкина и пришел к выводу: за его широкой и добродушной улыбкой не могло скрываться ничего плохого. И в самом деле, через два или три дня Пушкин вызвал меня к себе и сообщил, что советник посольства Сергей Лапин (позднее он возглавил советское телевидение и радио), я и мой коллега из консульского отдела посольства Грант Акопов поедем на чемпионат мира по хоккею и что каждый может получить в бухгалтерии посольства по 400 западногерманских марок на карманные расходы. Нам не дали даже ни одного служебного поручения. Нам предстояло только потратить наши карманные деньги и наслаждаться хоккеем высшего класса. Это было замечательное событие, и конечно же мы были очень рады возможности заменить целый рабочий день таким великолепным переживанием.

Мы тогда еще не знали, что советское руководство уже приняло решение пригласить в Москву делегацию из Западной Германии. Советский Союз был заинтересован в установлении дипломатических отношений с Федеративной Республикой. Наше трио должно было отправиться в ФРГ на советской машине ЗИМ как маленькая туристическая группа. Хотели посмотреть, как примут там русских, не будут ли они подвергаться провокациям или даже нападениям. Ну, мы были побиты — в хоккее. Я имею в виду поражение советской команды в матче с американцами. Он окончился со счетом 2:5. А мы, три подопытных кролика, вернулись в Берлин целыми и невредимыми.

«ВОПРОС УРЕГУЛИРОВАН ИЛИ РЕШЕН?» АДЕНАУЭР В МОСКВЕ. 1955 год

Федеральный канцлер Конрад Аденауэр прибыл в Москву 9 сентября 1955 года. Он последовал приглашению московского руководства, которое было заинтересовано в нормализации отношений с Федеративной Республикой Германией. Для этой делегации в аэропорту была устроена парадная встреча. Высокого гостя встречали глава партии Никита Хрущёв и премьер-министр Николай Булганин. Для приветствия выстроились чуть ли не все члены Политбюро, множество министров, военных, дипломатов и партийных функционеров. Были цветы, почетный караул и все прочее, что полагается по дипломатическому протоколу при подобных церемониях. Число тех, кто хотел поприветствовать Аденауэра, было, как мне показалось, необычно большим. Хотя все это можно было понять. Спустя десять лет после окончания войны «германские империалисты» в первый раз приехали в Москву. Каждый хотел их увидеть.

На первой встрече гости изложили свои принципиальные позиции. Переговоры проходили спокойно и по-деловому, причем поначалу никакие договоренности не вырисовывались. Но уже на второй день возникла критическая ситуация. Аденауэр требовал освобождения всех немецких военнопленных. Советская сторона возражала ему, что военнопленных больше нет. В Советском Союзе остались только военные преступники, которые были осуждены советскими судами за их преступления. Никита Хрущёв напомнил гостям об ужасных злодеяниях, совершенных немецкими войсками на советской земле. Аденауэр ответил по смыслу следующее: «Это правда, что немецкие войска напали на Россию. Правильно, что при этом творилось много нехорошего. Но так же верно и то, что русская армия, когда она вошла в Германию, совершала точно такие же зверства». Как бывшего солдата, меня передернуло при слове «зверства». Напряжение висело в воздухе.

Я с любопытством ждал реакции Хрущёва. И в самом деле, его взорвало. Он стукнул ладонью изо всей силы по столу и сказал: «Если наши уважаемые партнеры не готовы продолжать сегодня переговоры об установлении дипломатических отношений, тогда пусть они об этом так и скажут. Мы можем и подождать». При этом он слегка привстал, хлопнул по своей задней части и сказал: «Нам не дует!»