Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

В 1970-е годы стало правилом, что руководитель СЕПГ приезжал летом примерно на три дня в Крым, чтобы посовещаться с Брежневым. Переговоры проходили поочередно то в резиденции Хонеккера, то в резиденции Брежнева. При приездах партийноправительственных делегаций переговоры проходили в Москве, беседы же в Крыму продолжались, как правило, с 18 до 21 часа. Других членов Политбюро СЕПГ Брежнев принимал в Москве. Записи, которые я готовил ночами после переговоров в Крыму, занимали обычно 20–25 машинописных страниц. Утром Анатолий Блатов, помощник Брежнева, вносил в них краткие правки. Подписанные мною стенограммы представляли важную рабочую основу для моих начальников.

Сегодня невозможно пересказать все, что тогда обсуждалось. Однако я со всей уверенностью могу утверждать, что руководству ГДР ни разу не было сказано что-либо, что могло бы оскорбить национальное самосознание народа ГДР или его руководителей. Я убежден, что эти записи, безусловно, должны быть обнародованы. Это не противоречило бы интересам России. Историки всего мира были бы благодарны нашему Министерству иностранных дел.

НА ИДЕОЛОГИЧЕСКОМ УЧАСТКЕ ФРОНТА. 1960-1970-е годы

В беседе между Хрущёвым и Ульбрихтом в советском посольстве в Берлине первый секретарь ЦК СЕПГ однажды пожаловался на сильное влияние средств массовой информации из Западной Германии. Он сжал для наглядности свою руку в кулак и поднес несколько раз ко лбу. «И это происходит повседневно, — подчеркнул он, — днем и ночью».

Хрущёв сделал небольшую паузу и сказал: «Знаете ли, товарищ Ульбрихт, если вы немного отступите назад и приподнимитесь повыше, тогда горизонт значительно расширится и вы увидите, что ваш идеологический участок фронта составляет лишь одну крошечную точку на всей линии горизонта». При этом он показал, сложив вместе два пальца, как-мал этот участок фронта. Потом он добавил: «Я хочу рассказать вам один анекдот на эту тему. Был 1945 год. Советские и американские войска встретились на Эльбе. Два офицера, американец Джон и русский Иван, держат пари. Они хотят установить, кто из них может съесть больше кабаньего мяса. Перед ними на лужайке накрыли два стола. Солдаты выступали в роли официантов и подавали на стол. Жюри состояло из офицеров штабов обоих войск. Те засекли время, и соревнование началось. Через час русский, который слопал не заметив уже двух кабанов, подозвал своего офицера: “Товарищ капитан, когда же кончатся закуски? Где же наконец кабан?”». Никита Сергеевич Хрущёв задумчиво наклонил голову и тихо сказал: «Вот так и с идеологией». Хозяева и гости соображали, что мог бы означать этот анекдот. Честно говоря, я по сей день раздумываю, что, собственно говоря, хотел сказать Хрущёв. Все же помню, что в то время, когда первым секретарем ЦК СЕПГ был Ульбрихт, деликатные проблемы обсуждались в непринужденной, иногда даже веселой атмосфере. Ульбрихт часто видел их в слишком мрачном свете, Хрущёв же воспринимал все проще.

Совсем по-другому стало у Хонеккера и Брежнева. На переговорах в Москве или на ежегодных встречах в Крыму наша сторона часто предупреждала Хонеккера, что нельзя безучастно наблюдать за идеологическим давлением Запада и в результате ряда плохо продуманных мероприятий, не согласованных с советским руководством, только облегчать ему достижение поставленных целей. Летом 1977 года Леонид Брежнев указывал Хонеккеру на слабость идеологической работы среди офицеров Национальной народной армии. Хонеккер отвел упреки Брежнева и утверждал, что в этом отношении в ГДР все в порядке. На это Брежнев упомянул один конкретный случай, который усилил его тревогу. При показе фильма Юрия Озерова «Освобождение» офицеры одной из воинских частей ГДР одобрительно аплодировали, когда на экране появлялись генералы немецкого вермахта. При появлении же советских генералов в зале слышались возгласы антипатии.

Когда мы, Мартынов, я и Эрих Хонеккер, в перерыве переговоров стояли в саду друг против друга, Хонеккер спросил нас с явным беспокойством, откуда у нас эта информация. Его не столько интересовали сами эти факты, сколько их источник. Осторожный Мартынов промолчал, но Эрих Хонеккер снова повторил свой вопрос. Тогда я сказал: «Товарищ Хонеккер, ваше Общество германосоветской дружбы насчитывает более пяти миллионов членов. Среди них есть и наши убежденные друзья, которые готовы помочь нам с информацией».

Хонеккер всегда был убежден, что советское руководство располагает только той информацией, которую передают в Москву он сам или его ближайшее окружение. Но тут он жестоко ошибался. В действительности Брежнев и компетентные товарищи в руководстве КПСС знали буквально все о ГДР, включая информацию о внутренних раздорах и интригах в руководстве СЕПГ. Как раз в те годы среди советских военных неофициально обсуждался вопрос, не будут ли наши восточногерманские союзники и их социалистические соседи в случае новой мировой войны путаться как балласт у нас под ногами и только ограничивать нашу собственную маневренность.