Без разрешения

Сдержанно наблюдаю за тем, как она, старательно виляя бёдрами, несёт мне мои блинчики. Я всегда заказываю здесь одно и то же: блины с клубничным вареньем. В этом кафе подают именно варенье с цельными ягодами, а не какой-то там сопливый джем.

Я никогда не признаюсь в этом прямо, но эти блины, и это варенье — вовсе не случайность, и не дело вкуса. В детстве меня крайне редко баловали подобными изысками.

Родители много работали. График был, как я сейчас это понимаю, абсолютно ненормированный. Воскресные завтраки всей семьёй — не-а, не слышали.

С тех времён мне запомнилась одна реклама, которую постоянно крутили по телеку. В ней сверкающий отбелёнными зубами мужчина, женщина в клетчатом фартуке и двое розовощёких вихрастых мальчишек-близнецов сидели за столом и дружно поглощали те самые заветные блины с вареньем.

Мы с Макаром были предоставлены сами себе с ранних лет. Макар — это мой брат, как несложно догадаться.

Захар и Макар. Чувство юмора у моих родителей — пушка-бомба. Так и хочется добавить — на первый-второй рассчитайсь!.. Что, в принципе, недалеко от правды.

Мой отец — военный. Мама — тоже военный, но врач. Всё моё детство прошло в разъездах между городами, в которые по долгу службы направляли отца.

Я поменял столько школ, что всех и не упомнить. Однажды, уже через много лет после получения аттестата, меня добавили в группу выпускников в соцсети. Я так и не смог сообразить, кто эти люди, и когда я с ними учился вообще.

Эти скитания, без сомнения, наложили свой отпечаток на мой круг общения. Постоянных друзей у меня не было. Да и как их завести сегодня, если завтра утром нас с братом могли поднять по команде и приказать собрать вещи для переезда.

Я научился не привязываться к людям. Ведь проще не иметь чего-то и жить в спокойствии, чем потерять и страдать от этого факта.

Единственный стабильно присутствующий в моей жизни ровесник был Макар. Он старше меня всего на год с небольшим.

Однажды, я подслушал разговор моей матери с соседкой. Они сидели на тесной кухоньке нашей служебной квартиры. Пили вино и дымили в приоткрытую форточку тонкие, пахнущие ментолом сигареты.

Мать сказала тогда, что после Макара не планировала больше рожать. Однако я был слишком настырным и хотел жить. Из-за сбоя в цикле после первых родов она попросту не заметила наступления беременности. Поняла она это лишь тогда, когда на пятом месяце я постучался в неё изнутри. Аборт делать было уже поздно…

Понимание того, что меня не хотели, обрушилось с треском на мою пятнадцатилетнюю голову. Макар был желанным ребёнком, а я — нет. Каково это осознавать?

Неописуемые ощущения, скажу я вам. Лучше бы я узнал ещё раз, что Деда Мороза не существует. Хотя, о чём это я? Мне кажется, я с самого начала был в курсе.

Где-то на грани моего подсознания всегда маячила мысль, что я хуже своего брата. Макар учился на одни пятёрки, я — нет. Макар побеждал в спортивных соревнованиях, я — лишь участвовал в них. Макар был по жизни лидером, я — болтался где-то в середнячках.

В старших классах отцу, наконец, предложили более-менее постоянное место. И мы осели там, где было определено нам волей случая — в индустриальном городке на берегу сибирской реки.

Родители взяли ипотеку и, как мне кажется, только из-за этого не развелись до сих пор. Как по мне, лучше до старости прожить одному, чем вот так.

Я не знаю, был ли Макар плодом их короткой любви, либо её никогда и не было. Мне всегда казалось, что эти двое живут друг с другом, потому что пришлось.

Знаете, как после распределения мест в общежитии, когда тебе подселяют совершенно случайного соседа по комнате. А там уже ты вроде как привык, и дёргаться или искать лучшие варианты просто неохота…

Макар пошёл по стопам матери. Он с успехом закончил медицинский и в данный момент занимает пост заведующего хирургией в областной больнице. Он в принципе всегда был — мамин.

Мне же досталось — то, что осталось. Суровый отец, который мечтал слепить генерала из непутёвого младшего сына.

Генерала из меня, конечно, не вышло. Как и какого-никакого захудалого майора.

Методы воспитания моего отца, как вы понимаете, отнюдь не были деликатными.

Помню, как в шесть лет он научил меня плавать. Мы тогда жили в небольшой деревушке на границе с Беларусью. Стояла ранняя осень. Папа повёл ни о чём не подозревающего меня на местный пруд. Мы взяли с собой удочки и наживку для ловли карасей.

Я случайно уронил с понтона ведёрко, заготовленное для рыбы, и не смог его вытащить. Когда отец понял, что я боюсь плавать, он посмотрел на меня как-то странно.

В этот день он столкнул меня в пруд с того самого понтона. Я барахтался, захлёбываясь в холодной сентябрьской воде. Каким-то чудом мне удалось зацепиться за деревянное покрытие причала. Задрав голову вверх и тяжело дыша, я увидел торжество в глазах своего отца, наблюдающего за мной.

«Вот так учатся настоящие мужчины», — сказал мне папа. Позже он заявил, что всё это произошло случайно