Без семьи

Витали всегда носил деньги при себе и не успел передать мне ни гроша. У меня в кармане было несколько монет, но надолго ли хватит этих денег, чтобы прокормить обезьяну, собак и себя?

Я провел два дня в страшной тревоге, не смея выйти из гостиницы, занимаясь обезьяной и собаками, которые были печальны и беспокойны. Наконец, на третий день какой-то человек принес мне письмо от Витали.

В нем он сообщал, что его обвиняют в сопротивлении представителю власти и что он содержится в предварительном заключении, откуда его переведут в исправительную тюрьму.

— Я увлекся гневом и совершил проступок, который мне обойдется недешево, — прибавил он. — Приди завтра на разбор дела. Тебе это будет полезно.

В то время, когда я читал письмо, Капи уселся между ногами, обнюхивая бумагу, и вилял хвостом, доказывая этим, что по запаху узнал письмо хозяина.

На следующий день в девять часов я уже стоял у дверей суда и первым прошел в камеру судьи. Мало-помалу камера наполнялась, и между присутствующими я узнал несколько лиц, которые были свидетелями столкновения с полицейским. Непривычная обстановка суда испугала меня. Желая спрятаться от глаз присутствующих, я нашел убежище за большой печью.

Наконец, появился Витали в сопровождении двух жандармов и сел на скамью подсудимых.

Я не знаю, что говорили вначале, о чем его спрашивали, что он отвечал. Я был слишком взволнован, чтобы слушать или понимать.

— Итак, — сказал судья, — вы признаетесь в том, что нанесли удары полицейскому, который арестовал вас?

— Не удары, но удар. Когда я пришел на площадь, где должно было произойти наше представление, то увидел, что полицейский ударил по щеке мальчика.

— Но этот мальчик не ваш сын!

— Все равно, я его люблю, как сына. Я не мог вынести того, что мальчика бьют. Я быстро схватил руку полицейского и помешал ему ударить еще раз.

— А вы сами ударили полицейского?

— Да, когда он меня схватил за ворот. Я забыл, что это полицейский и бросился на него.

Полицейский, в свою очередь, рассказал все, как было дело, но он останавливался, главным образом, не на ударе, а на том, как насмехались над ним, над его голосом и его фигурой.

Во время этих показаний Витали, вместо того, чтобы слушать со вниманием, смотрел по сторонам. Я понял, что он ищет меня. Тогда я пробрался между любопытными в первый ряд.

Он заметил меня, и его печальное лицо просветлело. Я чувствовал, что он счастлив, видя меня.

— Что вы можете сказать в свою защиту? — спросил его, наконец, судья, когда полицейский кончил свой рассказ.

— Мне прибавлять нечего, — сказал Витали, — но ради ребенка, которого я люблю и который останется один, прошу вас смягчить свой приговор и разлучить нас на возможно короткое время.

Я надеялся, что теперь моего хозяина выпустят на свободу. Но этого не случилось.

Судья строгим голосом прочел свой приговор. Витали обвинялся в оскорблении словами и действием представителя власти и присуждался к двухмесячному тюремному заключению и уплате ста франков штрафа.

Два месяца тюрьмы!

Сквозь слезы я увидел, что Витали, в сопровождении жандарма, увели в ту самую дверь, в которую он недавно вошел. Дверь затворилась, и я остался один.

Два месяца разлуки!

Куда я пойду?

ГЛАВА 9 Без приюта

С тяжелым сердцем возвратился я из суда к себе на постоялый двор. На пороге стоял хозяин, который, увидев меня, немедленно задал вопрос:

— Ну, чем окончился суд над Витали?

— Он приговорен к двум месяцам тюрьмы и штрафу в сто франков, — ответил я, намереваясь пройти в свою комнату, чтобы наедине отдаться своему беспредельному горю.

Но хозяин преградил мне путь и спросил:

— Что же ты будешь делать эти два месяца? Есть ли у тебя деньги, чтобы содержать себя и собак?

— Нет.

— Не рассчитываешь ли ты тогда, что я позволю тебе прожить эти два месяца здесь? Витали задолжал мне довольно много денег, и я не могу еще два месяца кормить тебя и собак, не зная, сможет ли Витали когда-нибудь расплатиться со мной за все это. А потому лучше всего забирай сейчас своих собак и уходи из моего дома.

— Но куда же я пойду? — спросил я с отчаянием.

— Это уж не мое дело!

Я стоял перед ним в полной растерянности.

— Забирай же поскорее обезьяну и собак и отправляйся. А вещи Витали я пока оставлю у себя. Когда он выйдет из тюрьмы и расплатится со мною, то получит свои вещи обратно.

— Оставьте меня до тех пор, пока Витали выйдет из тюрьмы, — сделал я попытку упросить хозяина. — Он заплатит вам за меня!

— Ну, нет, голубчик! За несколько дней он еще, пожалуй, сможет расплатиться, а за два месяца — едва ли.

Но я буду есть очень мало!

— А собаки? Нет, нет, тебе нужно уходить. Ты можешь зарабатывать деньги, давая представления в деревнях.

— Но как же меня отыщет Витали, когда его выпустят из тюрьмы?

— Постарайся вернуться сюда к тому времени. А эти два месяца поброди по ближайшим деревням.

— А если Витали напишет мне письмо, как я получу его?

— Да убирайся ты, наконец! Вот надоел! Если через пять минут я тебя еще застану здесь, тебе придется плохо.