Без семьи

— Потому что, когда я счастлив, в моей дурацкой голове бывают одни только радостные мысли, а когда я несчастлив — одни только грустные. А я был так счастлив, что мы подарим корову матушке Барберен, что больше ни о чем не думал.

— У меня такая же дурацкая голова, как у тебя, милый Маттиа. Так же, как ты, я был вне себя от радости.

— Ах, наша корова! — плача, восклицал Маттиа. — Бедная наша корова!

Потом он вскочил и, сильно размахивая руками, продолжал:

— Что, если матушка Барберен умерла, а гадкий, злой Барберен жив? Что, если он возьмет нашу корову и заберет тебя самого?

Без сомнения, крики и угрозы толпы, полицейский, тюрьма навеяли на нас такие печальные мысли. Но Маттиа горевал не только о нас — он беспокоился также и о нашей корове.

— Кто ее покормит, кто ее подоит?

Несколько часов прошли в этих грустных размышлениях, и чем дальше, тем мы все сильнее и сильнее отчаивались.

Я всячески старался утешить Маттиа, говоря, что нас обязательно допросят и неизвестно, как еще обернется дело.

— Ладно, ну а что мы скажем на допросе?

— Правду?

Тогда тебя отдадут Барберену или же допросят матушку Барберен, чтобы проверить, не врешь ли ты… И тогда пропал весь сюрприз!

Дверь с грохотом отворилась, и мы увидели пожилого господина с седыми волосами. Его открытое и доброе лицо сразу успокоило нас.

— Вставайте, паршивцы, и отвечайте господину судье, — обратился к нам тюремщик.

— Хорошо-хорошо, — прервал его судья, — я сейчас допрошу вот этого, — и он пальцем указал на меня. — А вы уведите пока другого; с ним я поговорю после.

Маттиа вышел.

— Вас обвиняют в краже коровы, — заявил судья, глядя мне прямо в глаза.

Я ответил, что мы купили эту корову в Юсселе, на ярмарке, и назвал фамилию ветеринара, присутствовавшего при этой покупке.

— Это будет проверено.

— Очень хорошо. Тогда вы убедитесь, что мы не воры.

— А для чего вы купили корову?

— Чтобы отвести ее в Шаванон и там подарить моей кормилице в благодарность за ее любовь и заботы обо мне.

— Как зовут эту женщину?

— Матушка Барберен.

— Не жена ли она того каменщика, который был искалечен в Париже несколько лет тому назад?

— Да, сударь.

— Хорошо, я проверю.

На эти слова я не откликнулся так радостно, как на слова об юссельском ветеринаре.

Видя мое замешательство, судья стал допытываться, в чем дело… Я объяснил ему, что если он будет допрашивать матушку Барберен, то наш сюрприз не получится, и это меня огорчает. С другой стороны, я чувствовал большую радость. Если судья собирается допрашивать матушку Барберен, значит она жива. Затем судья сообщил мне еще одну важную новость; сам Барберен с некоторых пор находится в Париже. Последнее меня окончательно успокоило, и я сумел убедить судью ограничиться показаниями одного только ветеринара.

— А откуда вы взяли деньги на покупку коровы? Он задал как раз тот вопрос, которого опасался Маттиа.

— Мы их заработали.

— Где и как?

Тогда я рассказал, как мы прошли от Парижа до Варса и от Варса до Юсселя и как по пути зарабатывали и копили деньги.

— А что вы делали в Варсе?

Этот вопрос заставил меня приступить к новому рассказу. Когда мировой судья услышал, что я был заживо погребен на руднике, он остановил меня и спросил мягким, почти дружеским тоном:

— А кто из вас Реми?

— Я, господин судья.

— Как ты это докажешь? Жандарм говорит, что у тебя нет паспорта.

— Это верно, господин судья.

— Хорошо. Расскажи, как произошла катастрофа в Варсе. Я читал о ней в газетах, и ты меня не обманешь. Начинай, я тебя слушаю.

То, что судья стал говорить мне «ты», придало мне храбрости. Я видел, что он настроен благожелательно.

Когда я закончил свой рассказ, судья долго смотрел на меня добрыми и растроганными глазами. Я уже воображал, что он немедленно нас освободит, но этого не случилось. Он ушел, не сказав мне ни слова. Вероятно, пошел допрашивать Маттиа, чтобы узнать, совпадают ли наши показания.

Я довольно долго оставался в раздумье один. Наконец судья вернулся вместе с Маттиа.

— Я наведу справки в Юсселе, и если, как я надеюсь, ваши показания подтвердятся, вы завтра утром будете освобождены.

— А как же наша корова? — спросил Маттиа.

— Вам ее вернут.

— Я не об этом хотел спросить, — ответил Маттиа. — Кто ее покормит и подоит?

— Не беспокойся, мальчуган. Теперь Маттиа вполне успокоился.

— Когда подоят нашу корову, нельзя ли нам дать немного молока? — попросил он. — Мы бы славно поужинали.

После ухода судьи я сообщил Маттиа две важные новости, которые заставили меня забыть о том, что я нахожусь в тюрьме: матушка Барберен жива, а Барберен в Париже.

— Наша корова торжественно войдет в Шаванон! — воскликнул Маттиа.

И от радости он начал плясать и петь Увлеченный его веселостью, я схватил его за руки, а Капи вскочил на задние лапки и начал прыгать между нами. Мы подняли такой шум, что напугали тюремного сторожа, который пришел посмотреть, не взбунтовались ли мы.