Без следа

— Я был почтальоном, вы, наверное, в курсе? Больше сорока лет колесил по этим улицам. То там, то тут, — помахал он тростью и продолжил: — Теперь в коленях стреляет, но оно того стоило. Работу свою я любил. Я очень общительный, так что всегда был рад перемолвиться с кем-нибудь словечком и выпить кофейку. Меня тут все знали, ну и я всех знал. После того случая все переменилось.

Джессика не произнесла ни слова.

— Стояла ранняя осень, — продолжал Чак. — Было чуть прохладнее, чем сегодня, но все равно очень хорошо. Я насвистывал какую-то веселую песенку. Я это помню, потому что свист вдруг показался мне невероятно громким. Звук словно повис в воздухе, а затем вдруг исчез, как будто и не бывало. Понимаете, о чем я? Так бывает, когда запоешь или засмеешься, а тебе никто не отвечает, и вокруг такая странная тишина.

Джессика кивнула. Она прекрасно понимала, о чем говорит старый почтальон.

— В общем, я поднялся на крыльцо и навострил уши. В этом доме я бывал часто, и там вечно было ужасно шумно. Особенно по выходным! То радио играет, то мультики по телевизору идут, то Элеанора и маленькая Алисия захохочут во весь голос. В общем, все как у всех. Только в тот день все было иначе. Я слышал только какой-то глухой шум, как будто из берлоги посреди зимы вылез огромный медведь.

Джессике было прекрасно известно, чем все закончится, но она все равно вздрогнула.

— И что вы сделали? — спросила она.

— Сначала я не очень забеспокоился, — ответил Чак, — подумал, вдруг они еще в кровати. Суббота, в конце концов. Я взглянул на часы. Было 10:37. Говорю же, я помню каждую мелочь. Я в тот день запоздал, миссис Найт очень упрашивала зайти к ней на кофе, хотела пожаловаться на артрит. Артрит меня совершенно не беспокоил, но кофе она готовила отменный, так что я пробыл у нее где-то около получаса.

Он погасил окурок о подлокотник, зажег вторую сигарету и протянул пачку Джессике. Она отказалась.

— Вдруг я понял, что ничего они не проспали. Мои дети к тому времени были уже подростками, но я очень хорошо помнил, как редко бывает тихо в доме с маленькими детьми. Они же вечно вскакивают ни свет ни заря и принимаются носиться по дому. Алисия была точно такая же. Элеанора говорила, что собирается куда-то поехать, но для этого вроде было довольно рано, поэтому я принялся вспоминать, не планировала ли она куда-нибудь отлучиться на выходные. Машина, правда, была у дома, ну и она ждала посылку, так что я решил, что она все-таки никуда не уезжала. Тут-то я и заволновался.

Джессика заметила, что глаза Чака заблестели. Он сделал длинную затяжку.

— Шторы были открыты, — сказал он, — и в середине была щелочка. Я подошел к окну и заглянул внутрь, но многого не увидел. Заметил, правда, парочку свечей и полупустую бутылку вина на столе. Элеанора, должно быть, развлекалась с каким-нибудь молодым человеком, подумал я. Возможно, поэтому она все еще в постели. Я отпрыгнул от окна, боясь, что замечу что-нибудь лишнее, и как следует постучал в дверь. Я ждал, что услышу ее шаги, а затем она появится на пороге, наверняка смущенная, в одной ночной рубашке. Но ничего не произошло. В посылке, которую я принес, была новая кукла для девочки, поэтому я закричал: «К кому это тут у нас приехала Барби? Она очень хочет познакомиться со своей новой семьей!» Никто не ответил. Мне стало жутко, как будто в доме никого не было, но я откуда-то знал, что это совсем не так. Я уж принялся думать, зайти ли еще раз после обеда или оставить Элеаноре записку, чтобы она сама зашла на почту, как вдруг послышался этот звук.

— Какой звук?

— Такое странное… щелканье. Я снова постучал в дверь, но никто не отвечал. Я заволновался, подумал, что с Элеанорой что-нибудь случилось. Может быть, она неудачно упала, потеряла сознание и не может дотянуться до телефона? У меня в голове пронеслась просто куча совершенно ужасных предположений. Жена всегда говорила, что я смотрю слишком много детективов. Я нажал на ручку; дверь оказалась не заперта.

— И вы увидели тело?

Чак кивнул.

— Она лежала на полу, прямо перед диваном. Поэтому ее и не было видно из окна. Я к ней не притрагивался, просто сразу понял, что она мертва. Потом подумал о девочке и несколько раз выкрикнул ее имя, но никто не отозвался. Я и думать не хотел о том, что могу обнаружить в кроватке, поэтому бросился к кухонному телефону и набрал 911. Мне пришлось сидеть там, пока не прибыли копы. Я очень боялся снова увидеть Элеанору, всю ту кровь и синяки на ее чудесном личике.

Подбородок у старика задрожал, и он замотал головой, как бы пытаясь отогнать ужасные воспоминания.

— Они взяли у меня показания прямо там, во дворе. Сказали, что Алисия пропала, а щелканье, которое я слышал, издавала заевшая в стереосистеме кассета. Элеанору зарезали, а на фоне всего этого орала чертова музыка.

Джессике ужасно захотелось протянуть руку и погладить Чака по плечу, но она не могла двинуться с места.

— Вы сказали, она собиралась куда-то поехать?

— За день до этого мы разговаривали на почте, — ответил Чак. — Вы же знаете, что я был и последним, кто видел Алисию?