Без следа

— Мама рассудила, что ночным рейдом должен был командовать офицер в звании капитана. Лейтенант — это слишком мало, майор — наоборот, много. У КГБ были списки личного состава. В «Дельте» числилось множество капитанов. Но был еще и анализ радиоперехватов. Кто-то слышал упоминание имени Джон.

Я кивнул.

— Мама знала все о ваших медалях. За ВСС полагалась одна из самых крупных наград. Но какая именно? Ведь большинство из них вручают «за мужество и героизм, проявленные в бою с вооруженным врагом Соединенных Штатов Америки». Тот, кто завладел ВСС моего отца, не мог претендовать на эти награды — ведь формально Советский Союз не являлся врагом США. По крайней мере, в военном смысле.

Я снова кивнул.

— Захватить ВСС было большим подвигом. Заслуживающим большой медали. И мама сделала вывод: из всех возможных это могла быть только одна медаль — «За выдающиеся заслуги». Помните ее критерий? «За служебную деятельность на благо Правительства США во время войны или же в особых обстоятельствах мирного времени, которая признана исключительной». Военнослужащие рангом ниже бригадного генерала награждаются ею крайне редко. Это была единственная значительная награда, которую мог получить капитан подразделения «Дельта» той ночью в долине Коренгал.

В душе я был с ней согласен. Светлана оказалась неплохим аналитиком.

— Итак, — подытожил я, — вы принялись искать человека по имени Джон, который был капитаном «Дельты» и был награжден медалью «За выдающиеся заслуги» в марте 1983-го. И заставили Сьюзан Марк вам в этом помочь.

— Я не заставляла Сьюзан, — возразила Лиля Хоц. — Она вызвалась сама.

— С чего бы?

— Потому что приняла близко к сердцу историю моей мамы. И мою тоже. Ведь я всю жизнь росла без отца — так же, как и она сама.

— Тогда объясните, каким образом всплыло имя Сэнсома. Я ни за что не поверю, что вся эта история с конгрессменом родилась в головах кучки частных нью-йоркских детективов, листавших газеты и отпускавших шуточки по поводу и без.

— Посудите сами, — сказала Лиля. — «Дельта», медаль, Джон, но не генерал. Слишком редкое сочетание, не правда ли? Мы обратили на него внимание случайно: когда читали статью в «Геральд трибюн», где он заявлял о своем намерении баллотироваться в сенат. Мы тогда были в Лондоне. Джон Сэнсом, пожалуй, был единственным в истории вашей армии, кто подходил под все вышеназванные критерии. Совпадение — четыре из четырех. Но нам требовалось подтверждение.

— Для чего? Что вы хотите с ним сделать?

— Сделать? — Лиля Хоц искренне удивилась. — Мы не хотим ничего с ним делать. Мы просто хотим поговорить с этим человеком, вот и все. Мы хотим спросить его: почему? Почему он так поступил с двумя другими людьми — такими же, как и он сам?

Она допила чай и поставила чашку на блюдце.

— За что убили вашего мужа? — спросил я.

— Моего мужа? — Лиля помедлила. — Такое было время.

— То же и с мужем вашей матери.

— Нет. Если бы Сэнсом выстрелил ему в голову или ударил ножом, это было бы совсем другое. Но он поступил подло.

Я промолчал.

— Вы отдадите мне информацию Сьюзан?

— А смысл? — спросил я. — К Джону Сэнсому вас все равно не подпустят. Если хоть что-то из того, о чем вы здесь рассказывали, действительно имело место, значит, это государственная тайна. И этим делом уже занимаются несколько федеральных агентств. Вы сами говорили, что вами интересуются. В лучшем случае вас вышлют из страны. В худшем — вы обе исчезнете.

Лиля ничего не ответила.

— Хотите совет? — сказал я. — Забудьте об этом деле. Ваш отец и ваш дядя просто погибли на войне.

— Мы всего лишь хотим спросить его: почему?

— Вы и так знаете почему. Официально наши страны не воевали, поэтому он не мог их просто убить.

— Сьюзан действительно везла подтверждение? Короткий ответ: да или нет. Я не стану ничего предпринимать, пока не ознакомлюсь с фактами.

— Вы не станете ничего предпринимать, точка.

— Я могу как-то заставить вас изменить свое решение?

— Нет, — твердо ответил я.

Официант принес счет. Лиля подписала его.

Я положил на стол телефон Леонида. И приготовился уходить.

— Оставьте телефон у себя, — попросила Лиля Хоц.

— Зачем?

— Мы с мамой пробудем в городе еще несколько дней. И мне хотелось бы иметь возможность вам позвонить.

Помолчав секунду, она добавила:

— Даже если вы и не друг.

Мне показалось, я услышал едва уловимую, резкую, как писк нетопыря, нотку угрозы.

Пожав плечами, я сунул телефон обратно в карман, поднялся из-за стола и направился к выходу из отеля. Намереваясь успеть в «Шератон» до того, как Сэнсом завершит свой обед.

Я не успел в «Шератон» до того, как Сэнсом завершил свой обед: отчасти потому, что тротуары были битком забиты народом, и отчасти потому, что обед конгрессмена оказался коротким. На один с ним экспресс я тоже не попал, что означало разницу в полтора часа по времени, когда каждый из нас двоих добрался до Вашингтона.

На входе в здание Кэннон дежурил уже знакомый мне паренек в форме. В вестибюле, как всегда, толклись местные служащие, и один из них вызвался проводить меня к приемной Сэнсома.