Без срока давности

Защепа откровенно обиделся, ответ обозвал «солдафонством» и весь вечер костерил Кутепова, поминая ему все, что только знал, а еще более, — слыхал от других. Потом успокоился, и дальнейшее обсуждали уже сугубо по-деловому, возражая друг другу и перепроверяя собственные аргументы.

Кутепов, согласившись «уделить возможную толику времени», заранее заявил, что круг сотоварищей по РОВСу не разрешит ему покинуть Париж, следовательно, Защепе предстоит изыскивать возможность прибыть к нему самостоятельно.

— Вы смотрите, так и пишет «прибыть», — злобно ухмылялся помолодевший лет на десять Защепа. — Штафирка, а туда же.

Потомственный военный Защепа не щадил Кутепова с его гимназическим образованием.

— Штафирка-то штафирка, а до Парижа вам добираться рискованно, — попытался остудить его Поздняков.

— Вы, уважаемый господин чекист, этого прощелыгу не знаете. Я в Париж-то и не собираюсь, — спокойно доложил Защепа и демонстративно закурил.

Потом еще более демонстративно хлопнул себя по лбу:

— Вот глупец! Проболтался, хотя спокойно мог деньги, выданные вами на поездку в Париж, просидеть в каком-нибудь кафе в Варшаве или Кракове с очаровательной паненкой. Польки, польки, — улыбнулся, закатывая глаза генерал.

— Вы, Лев Ефимович, — в тон ему отвечал Поздняков, — не забывайте, что ответ будете держать по всей строгости закона.

— Да, какая же вам разница, куда я потратил бы деньги, друг мой? Вам нужен результат, — снова хохотнул Защепа.

— Именно, — уперся пальцем в Защепу Поздняков.

— А результат будет. Поверьте, это сейчас Сашка строит из себя полубога в кисее. Как только ему доложат, что я пересек границу, сам прибежит хоть куда, поверьте, уж я-то его знаю! Прибежит! Будет, правда, фанфаронствовать, надувать щеки, будет требовать подчинения, но прибежит непременно.

Поздняков спорить не стал, повторил только, что единственная цель поездки — рассказать Кутепову о давно созданной тайной организации и о том, какая мощь собирается в недрах Совдепии, стонущей от большевиков.

Уходил Защепа через Украину в Польшу. Район выбирал сам из тех, которые предложил Поздняков. На вопрос — почему именно там, ответил бесхитростно: воевал там в германскую, своими ногами исходил, так что в случае опасности и в одиночку могу спастись.

Шел с контрабандистами. Контрабандисты — это вам не госслужба, люди дела и никакой идеологии.

Сроки Поздняков начал было оговаривать, но, увидев чуть насмешливый взгляд Защепы, и сам ухмыльнулся:

— Вы правы, какие тут сроки могут быть…

Защепа понимающе заключил:

— Поверьте, мне и самому там лишнего быть не хочется.

И вот уже второй месяц генерала нет.

Поздняков даже себе в глубине души опасался признаваться в этом, но он начинал бояться, и для этого были причины.

Сейчас, когда требовалось только терпеливое ожидание, было время еще раз проанализировать все случившееся, готовясь к развитию дальнейших событий в любом направлении. Из всех возможных продолжений Поздняков меньше всего боялся, что Защепа его просто переиграл.

Могло быть, что Защепа, опытный человек, заметил слежку и сыграл на опережение?

Могло, и искренность Защепы могла стать частью этой игры.

И, когда он откровенно рассказывал о тех обстоятельствах, которые не дали ему уйти из России, о своем ранении, о Марианне, которая спасала его, скитаясь с ним, полуживым, по деревням и хуторам, он мог продолжать эту игру.

Он ведь так и не сказал, где они расстались. Защепа говорил, что не помнит, и говорил об этом скупо и, пожалуй, со злостью, которая должна была скрыть его искреннее огорчение, его личную трагедию, но и это могло быть тонкой игрой. Кто теперь знает…

Можно было, конечно, навести справки о Защепе в Москве, но Поздняков понимал, что такой запрос из Туркестана сразу будет замечен и вызовет много вопросов, а то и особое выяснение обстоятельств такого интереса.

Впрочем, если честно, Поздняков ни разу не поймал Защепу на противоречиях или неточностях, ни разу генерал не уходил от ответа, демонстрируя полную открытость.

Ну, а если не было открытости, а была затаенность?

Если первый ход сделал генерал, сев за стол тогда в столовой, и ответный ход Позднякова был им заранее рассчитан, и после этого все шло по его генеральскому плану?

Если Защепа сам готовил ходы и оборачивал себе на пользу, а чекист считал их своей инициативой?

Вот, в конце концов, и выбрался из враждебного окружения без потерь, а?

Могло быть такое? Вполне!

А могло быть и так, что Защепа, оставшись в Совдепии, в самом деле изменил свои взгляды, о чем так много они говорили с Поздняковым, и сам во все это верил. Верил до тех пор, пока не встретился снова со своими боевыми друзьями! Встретился, и взыграло ретивое.

Почему-то, размышляя над этим вариантом, Поздняков поймал себя на том, что напевает «Помню, я тогда молодушкой была» и усмехнулся: да уж была молодушкой, была!…

Итак, встретился с товарищами и простил им все обиды, забыл все, о чем думал тут годами?

Не исключено, если говорить честно.