Без суда и следствия

Тут я вспомнила, что должна поблагодарить Андрея за то, что он сделал. Я выдавила слезы на глазах и пролепетала:

— Андрей, спасибо тебе, я никогда не забуду… Нетерпеливым взмахом руки он прервал мои излияния:

— Это неважно! Тебе крупно повезло, что я оказался рядом. Могли прибить.

— Я думала, ты уехал из города…

— Нет, как видишь.

— Почему ты ушел из института? Все недоумевают. Вроде бы никаких конфликтов у тебя не было. Никто даже не предполагает, почему ты…

— Заткнись, пожалуйста!

Прежде я не замечала в нем той резкости, которая появилась сейчас. Но, глядя в его глаза, поняла, что сморозила какую-то очень крупную глупость (какую, я еще не могла понять). Очевидно, он не хотел разговаривать со мной так резко, потому что сказал:

— Извини, пожалуйста. Я пока еще не готов к разговору на эту тему.

— Это ты меня извини. Я, наверное, сказала глупость. Больше ничего не спрошу. Но, встретив тебя, мне просто захотелось узнать, почему ты так сделал, ведь у тебя там были неплохие перспективы и…

Он предостерегающе поднял руку:

— Опять? Я же тебя просил!

— Все, больше не буду. А… ты живешь в этом районе?

— Нет. Я живу в центре. Здесь был в гостях у одного знакомого. Кстати, где нам выходить?

— Ты о чем?

— На какой остановке тебе нужно выходить?! Я не допущу, чтобы ты шла одна.

— Спасибо. Я не думала, что ты проводишь меня.

— Хорошо же ты вообще обо мне думаешь! Как я могу отпустить тебя одну после того, что произошло? На твоем месте я вообще не рисковал бы выходить после наступления темноты. Вечером и ночью тебе можно появляться только в парандже.

В мерцающем свете троллейбуса пристально вглядывалась в его лицо. Появилась какая-то особая сухость в заострившихся чертах, в припухлостях под глазами, в опавших щеках. Его новый облик принадлежал человеку, сумевшему понять что-то главное в жизни и преодолеть какую-то несокрушимую преграду, — я не знала, откуда появилось это чувство. Я не видела его несколько месяцев, и за несколько месяцев он сильно изменился. Внезапно мне захотелось узнать о нем все: о родителях и друзьях, о его жизни, о дне рождения — все то, о чем до сих пор я не имела ни малейшего представления. Он никогда не казался мне таким чужим и далеким, как в тот вечер.

Я спросила его:

— Андрей, когда твой день рождения?

— 11 марта. Я Рыба. А тебе зачем?

— Да так, просто интересно. Я, например, Скорпион…

Несколько кварталов до моего дома мы шли молча, я очень мучилась, совершенно не зная, о чем с ним говорить. Несколько раз я пыталась начать разговор об институте, еще о чем-то, но он резко обрывал меня. И постепенно я совсем замолчала. Обо мне он не задавал никаких вопросов (было ясно, что я его не интересую), он шел рядом, словно выполняя нудную, насильно навязанную повинность, и, если б с ним рядом находился крокодил в валенках из зоопарка, он обращал бы на него гораздо больше внимания. Такое отношение неприятно задевало и мое самолюбие, и мою любовь. Наконец мы остановились возле Юлиного дома.

— Ну, счастливо. Больше не ходи в такое время, — сказал он.

— Спасибо, что проводил. Может, зайдешь?

— Делать мне больше нечего! (Услышав это, мне захотелось его убить.)

Увидев мою реакцию, он засмеялся и добавил:

— Ладно, не сердись, как-нибудь в другой раз.

Я не могла смириться с тем, что вот сейчас он уйдет и я никогда в жизни больше его не увижу. Полагаться на счастливый случай больше не собиралась.

— Я оставлю тебе свой телефон. Позвони, чтобы я знала, как твои дела, или если просто захочется с кем-то поговорить.

— Хорошо, давай.

Я порылась в сумочке, нашла огрызок бумаги, но ручки у меня не было. Не было этого бесценного предмета и у Андрея.

— Я сейчас забегу возьму ручку, подожди две секунды…

Если б он ушел, я умерла бы на месте! Но он успокоил:

— Да ты скажи, запомню. Я хорошо запоминаю телефоны.

Несколько раз повторила свой номер. Не дожидаясь, пока я войду в подъезд, он махнул рукой и ушел. Оставшись в гордом одиночестве, я медленно вошла в дом. Я знала, что он не позвонит, что уже через несколько минут, он полностью вычеркнет из памяти мой номер. Но ждала каждый день. Прошло две недели. Потом месяц. Я потеряла последние остатки надежды. Мне захотелось все забыть, но мешало какое-то особенно горькое чувство. А через месяц и несколько дней раздался телефонный звонок. Юля позвала меня к телефону. Я никак не могла узнать голос, а он все смеялся, и наконец я все-таки поняла, кто это говорит.

— Скучаешь?

— Нет.

— А мне вот захотелось с тобой поговорить. Странно, да?

— Думала, что ты давно забыл мой номер.

— Как видишь, не забыл. Тогда, в троллейбусе, я сказал, что еще не готов к этому разговору.

— Помню. А теперь?

— Кое-что изменилось. Знаешь, я много думал… Почему-то мне хочется поговорить именно с тобой.

Мне захотелось истерически заорать в трубку, что увидеть его я мечтала целый месяц! Но я этого не сделала. Он оставил свой адрес.