Без тебя

Вот только нами обоими завладело необъяснимое влечение. Каллум шутит, сравнивая меня с бульдозером, не понимая, что ему следует опасаться не этого, а возникшей между нами близости, легкости общения, беззаботного смеха, обычных радостей жизни и искры, пробегающей всякий раз, когда наши взгляды встречаются. Я слышу, как щелкают шестеренки в его голове, пока он ищет совместного будущего, которого у нас нет.

Надо разорвать связь, возникшую между мной и Каллумом. Она уже приносит нам душевные терзания.

Он мне не нужен. Он мне точно не нужен.

Нельзя, чтобы он стал мне нужен. Я не имею права продолжать играть с его чувствами.

Я не хочу с ним порывать, но я должна… По крайней мере, мне придется когда-то нажать на тормоза. Ирония заключается в том, что он позволяет мне решать, как часто мы будем встречаться, а я слишком эгоистична и мне нравится быть с ним. Я пытаюсь себя убедить, что все эти странные свидания на пароме и уикенд, проведенный в походе, никому не повредят. «Скорее дружеская встреча, чем свидание», – помнится, думала я в пятницу утром, планируя поход в горы.

Глупо. Полный идиотизм и безрассудство.

Это должно закончиться сегодня же вечером.

Я споткнулась вчера, если на то пошло, трижды спотыкалась. Первый раз я оступилась, когда начала уставать, а в последний имела вполне реальный шанс скатиться по ступенькам до самого дна долины, когда мы взбирались по лестнице. После этого я с трудом ходила и старалась не думать. Я знала, что если позволю себе задуматься, то впаду в панику, как впала в нее сейчас.

К счастью, меня никогда прежде не преследовали одержимые любовники, но я вполне могу представить тот страх, который при этом испытываешь. Он прячется в каждой тени. Я вижу его лицо в толпе. Я ощущаю его дыхание, когда остаюсь одна. Последние пять лет я испытываю нечто похожее, когда чувствую приближение болезни, когда вижу ее следы повсюду, даже там, где ее и в помине нет.

Итак, я оступилась. Всякий может оступиться, особенно если очень устал. Каллум был там, и он, кажется, воспринял это как должное. Все его мысли отражаются у него на лице. Уверена, я бы заметила, если бы он задумался о причине моего несостоявшегося падения. Наверняка ничего страшного в этом нет. Наверняка это ветер колышет шторы, и нет там прячущегося маньяка с мачете. Наверняка по чистой случайности черный автомобиль уже двадцать минут едет за мной. Наверняка это обычная усталость и неуклюжесть, которые едва не отправили меня лететь кувырком на дно долины.

Но если это не так?

Каллум заснул у меня на диване. Он настоял на том, чтобы остаться со мной. С тех пор как мы вернулись, он изображает сиделку: сходил за лекарствами в аптеку и за ужином. Я попыталась примириться с реальностью, заверяя себя, что даже Каллум, человек вполне здоровый, тоже устал, пусть и на день позже, и теперь храпит, словно циркулярная пила, хотя еще только восемь часов вечера. Но Каллум не падал.

Правда заключается в том, что растяжение пройдет так же, как моя тревога. Это не первая ложная тревога с тех пор, как я вылечилась. Время от времени я вижу знаки, не являющиеся таковыми, и симптомы, которые существуют только в моей голове. Они проходят, когда мой разум отвлекается на что-то другое. Это одна из причин, почему мне вредно сидеть без дела. Если я буду лениться, то стану много думать, нафантазирую себе неизвестно что, а потом уговорю свое тело сдаться.

Только одно мне следует запомнить из того, что я сейчас ощущаю. Тревожный стук сердца в груди и всплески паники, скорее всего, сойдут на нет к тому времени, как рассосутся синяки, поэтому мне сейчас нужно добраться до стола и сесть писать, не откладывая, пока все свежо в памяти.

Я запуталась в этих отношениях. На прошлой неделе я пустила все на самотек, позволяя гормонам вести нас туда, куда им хотелось. Я думала, что он мне подходит, а я – ему. Я надеялась, что все ограничится приятной игрой, которая никому не причинит горя. Когда мы неожиданно встретились на Джордж-стрит, я подумала, что если бы я верила в судьбу, то решила бы, что это именно она. Я вообразила, как рассказываю маме о том, что пыталась поступить так, как полагается, и спасти Каллума от всех сложностей моего существования, но вновь случайно наткнулась на этого мужчину на следующий день. Мама окинет меня умудренным годами и опытом взглядом, тем самым, каким она обожает смотреть на своих учеников, а потом скажет, что вселенная хочет мне что-то этим сообщить. Я рассмеюсь, но в глубине души буду этому рада, ибо хочу поверить в подобную возможность.

Каллум то и дело заявляет, что он закоренелый холостяк, но я-то вижу, что на самом деле он хочет любить и чтобы его тоже любили. Мы увлеклись друг другом. Пока что дело не зашло далеко, но каждый раз, когда мы встречаемся, слова плывут сами по себе, а эмоции следуют за ними. Каждый день, когда я откладываю решение, проблема усугубляется.