Без тебя

Я то и дело задумывался над тем, что, если бы жизнь сложилась иначе, Лайла с легкостью устроилась бы на земле, выращивала бы себе пищу, стараясь обрести единение с миром. Учитывая, насколько мы не похожи друг на друга, удивление вызывает сам факт, что мы вообще сошлись. Я столько раз ел вместе с ней, что неплохо знал, что предпочитает Лайла, но каждый раз, когда я глотал что-то растительное, внешне похожее на мясо, я чувствовал себя обманутым. Я люблю полуфабрикаты, технологии и телевидение. Она также не отказывалась от всего этого, но только ради того, чтобы больше работать. Если все это выкипятить, в сухом остатке мы будем иметь ее жажду воссоединиться с землей в жизни и после нее.

«Ферма», как она ее изредка называла, располагалась на окраине Госфорда. Когда мы съехали с шоссе, дороги постепенно стали узкими и неровными. Наконец мы выбрались на узкую грунтовую дорогу, бегущую параллельно морскому берегу.

– Ну вот, – произнесла Лайла, как только за поворотом показались кованые ворота.

Я увидел окруженный со всех сторон кустарником и деревьями небольшой кирпичный домик.

– А тут живут Леон и Нэнси.

Я повернул в сторону ворот и медленно двинулся по длинной подъездной дорожке, обсаженной огромными серыми эвкалиптами.

Пляжный домик представлял собой квинтэссенцию всех австралийских пляжных домиков: никаких излишеств, никакого пафоса, лишь выкрашенная голубой краской обшивочная доска да белые рамы. Единственной выдающейся особенностью этого дома были описанные Лайлой в мельчайших подробностях фруктовый сад и огород, за которыми присматривали Леон и Нэнси.

– А сколько лет твоим арендаторам? – спросил я, когда мы выходили из автомобиля.

Я явно недооценил размеры хозяйства и объем выполняемых здесь работ.

– Им за шестьдесят, но Леон и Нэнси – старые рабочие лошадки, – улыбнулась Лайла. – Они имеют с огорода вполне достаточно, чтобы платить за обучение внука в университете.

– Ух ты! – Пройдя несколько шагов, я заглянул за маленький домик. – Очередной вид на океан?

– Ага.

– И сколько же ты зарабатываешь? – спросил я, резко разворачиваясь к ней.

– Я унаследовала дом, дурашка, – улыбнулась Лайла. – Я хорошо зарабатываю, но, не перемени я специализацию, к этому времени я была бы очень даже неплохо обеспечена.

Я знал, что она партнер в фирме. Я видел, как тяжело она работает, иногда по восемнадцать часов в сутки. Затем, поспав часа три, она поднималась и отправлялась на пробежку, чтобы начать все заново.

– Пойдем, взглянешь на дом.

Она почти бегом приблизилась ко мне, схватила за руку и повела к ступенькам, ведущим на небольшое крыльцо. Лайла отперла защитный экран и тяжелую входную дверь. Мы вошли внутрь.

Как и в ее квартире, расположенной в Мэнли, все здесь носило неповторимый отпечаток личности Лайлы. Я видел фотографии ее дедушки и бабушки в квартире, но здесь эти снимки висели повсюду. Не оставалось сомнений в том, что раньше дом принадлежал им. Лайла провела меня в спальню, где жила, когда была подростком, в хозяйскую спальню, которую занимала сейчас, а затем в небольшое помещение, которое превратила в свой кабинет. Весь интерьер был в голубых тонах. То тут, то там я замечал предметы морской тематики. На всех окнах висели полупрозрачные белые жалюзи, лишь немного смягчавшие льющийся сквозь них свет. Дом пронизывали потоки солнечных лучей. До моего слуха долетал двадцатичетырехчасовой саундтрек разбивающихся о скалы волн и шелест листвы эвкалиптов под морским бризом.

– После их смерти я сорвала войлочный палас с полов, покрасила половицы, а затем и весь дом, – рассказывала Лайла. – А во всем остальном он остался таким, каким я помню его с детства. Конечно, я могла бы многое здесь переделать, но предпочитаю оставить все как есть.

Мы вышли на широкую террасу с видом на океан. С севера и юга ее ограждали стенки, сложенные из стеклянных блоков-кирпичей, а вот с востока тянулись лишь низенькие перила. На одном краю террасы стоял длинный деревянный стол, на другом – новенькая скамья из лозы и два таких же кресла. Приподняв одно из сидений, Лайла извлекла из-под него несколько мягких подушечек, сшитых из сине-белой плотной ткани. Она осторожно разложила их поверх сидений. За ними последовали несколько фонарей «летучая мышь», которые она расставила на столе. После этого Лайла взяла меня за руку и повела вниз по ступенькам по направлению к обрыву.

Несколько десятков метров редкой травы и чахлого кустарника тянулись от дома к хлипкому заборчику, за которым начинался крутой обрыв, а ниже волны бились о берег. Когда мы подошли к заборчику, я, осторожно перегнувшись, посмотрел вниз. Между скалами были заметны небольшие песчаные участки, но я нигде не видел тропинки, спускающейся вниз, либо пляжа, на который можно было бы спрыгнуть. Вот только вид отсюда открывался просто грандиозный.

– Ну вот, Каллум, это дом, мой настоящий дом.

– Красиво.