Без тебя

Сколько себя помнила, я терпеть не могла детей. Я не видела в них ничего милого и прекрасного. До дрожи не выносила их плач, крики и истерики. Не любила их молочный запах и даже трогать их не хотела. Я всегда держалась от них подальше, а о том, чтобы родить и посвятить всю себя одному из этих маленьких созданий, мне было даже страшно представлять. Для меня это было сродни концу моей жизни. И как же прекрасно, что Пол не затрагивал тему детей до моего выпуска из университета и ещё два года после, пока он был сфокусирован на своём бизнесе.

Однако стоило его компании по торговле строительных материалов обрести стабильность, как Пол начал заводить разговоры о том, что нам пора задуматься о пополнении в семье. Я же, надеясь, что моя ярая нелюбовь к детям с возрастом исчезнет, постоянно выискивала веские причины, почему нам стоит ещё повременить со столь серьёзным решением.

Но увы, годы шли, а я по-прежнему на дух не переносила детей и совершенно не ощущала в себе желания стать матерью. Наоборот. Меня воротило от одной только мысли об этом. А Пол до жути хотел ребёнка. И даже несколько.

Я знала это, пусть он и не говорил мне об этом часто. В отличие от его мамы и тёти, которые при каждом удобном случае начинали капать мне на мозги своим «пора», «дети — это счастье», «главная миссия женщины — это рожать и воспитывать детей», «тебе нужно родить, Кортни, часики тикают» и всё в том же духе.

После каждой встречи с родственниками Пола я возвращалась домой злющая и заведённая до предела. И, разумеется, это сказывалось на наших отношениях с Дэвенпортом. Мы часто ссорились, спорили и, бывало, разругавшись в пух и прах, даже спали в разных комнатах. Он тоже отказывался понимать, почему я, имея много свободного времени и окружённая деньгами, благоприятными условиями жизни и заботой любящего мужа, не хочу сделать нас ещё более счастливыми.

Да только я и без детей была счастливее некуда. И меня бесило, что Полу перестало хватать меня одной, чтобы ощущать себя стопроцентно счастливым.

Однако, как бы смешно это ни звучало, вовсе не мои отказы попытаться забеременеть положили начало концу нашего брака, а тот факт, что я забеременела.

Это произошло совершенно неожиданно для меня, ведь я много лет принимала противозачаточные. Разумеется, я слышала, что они, как и любые другие контрацептивы, защищают лишь на девяносто девять процентов. Но я никак не была готова к тому, что я попаду в этот чёртов мизерный один процент и забеременею.

Для меня вид двух полосок на тесте был схож со свалившимся на мои плечи роялем. Меня придавило тяжестью отчаяния, и я сползла по стене на кафельный пол ванной комнаты. Руки тряслись, всё тело лихорадило, а по щекам стекали слёзы. Ни хера не радости. Ведь я понимала, что, когда Пол узнает о беременности, он будет летать от счастья и ни за что не позволит мне её прервать. А сделать аборт за его спиной я не могла. Совесть не позволила бы так поступить с любимым человеком, как бы меня ни угнетала мысль о материнстве.

Я сообщила Полу об этой «замечательной» новости тем же вечером, и, о, Боже! Он радовался куда сильнее, чем я предполагала. Сжал мне до хруста в костях и чуть ли с ног до головы не зацеловал. Пол так сиял, что своим счастливым светом мог осветить весь город.

Следующие несколько недель он летал вокруг меня, как вокруг принцессы, сопровождал на все узи и приёмы у гинеколога. Начал планировать ремонт в одной из спален, чтобы сделать из неё детскую. Скупил всевозможные книги для будущих родителей и оповестил всех своих родственников и друзей о том, что скоро станет папой.

С одной стороны мне было приятно видеть Дэвенпорта настолько воодушевлённым и счастливым, а с другой — я бесконечно грустила, потому что ни в какую не могла разделить с ним его вечно приподнятое настроение.

Во мне как не было и тени материнского инстинкта, так она и не появилась. Моё сердце не откликнулось ни когда я на мониторе увидела маленькое пятно, пока ещё нисколько не напоминающее человека, ни когда наблюдала за мамами с детьми, играющими на детской площадке, ни когда проходила мимо детских магазинов и видела миниатюрные вещички. Ноль щемящей радости, какую испытывают нормальные беременные женщины.

Видимо, я куда больше похожа на свою бессердечную мать, чем хотела это признавать. И я в очередной раз убедилась в этом, когда однажды посреди ночи проснулась от сильной, пронизывающей всё тело боли и увидела кровь на светлых простынях. Я с криками разбудила Пола, но не потому, что испугалась за жизнь комка в моей матке. Я испугалась за себя. И только за себя. А когда на следующее утро проснулась в больнице и узнала о выкидыше, из моих глаз не вытекло ни одной слезинки. Вот такая я эгоистичная дрянь.