Без тормозов

Виктор вытащил целую пачку бумаг, на которых пестрели печати «Мосфильма» и «Госкинофильма», вручил их гибэдэдэшнику, который уже успел заметить необычное средство передвижения.

— Это что, настоящий немецкий мотоцикл? — спросил он, перелистывая документы. — На каких фашисты в войну ездили?

— Ну да! Он из гаража «Мосфильма». Очень старый и очень ценный, — объяснил Громов. — Поэтому и едем осторожно, чтобы не побить. Ему же семьдесят лет почти!

— Ничего себе! — присвистнул Зинаров. — И до сих пор сам ездит? Вот это делали раньше. Моя «двенадцатая» через семьдесят лет в труху превратится, руля даже не найдешь, наверное…

— Что там, Наиль? — подошел старший лейтенант.

— Мотоцикл в кино снимался, теперь в Москву перегоняют.

— Один? Своим ходом? — засомневался тот.

На сцену выступила Эльвира, которая до сих пор надутая, как мышь на крупу, сидела в коляске. Выбравшись из нее наружу, она очаровательно улыбнулась, мгновенно заставив молодого офицера забыть о своей хандре.

— Товарищи милиционеры, — игриво попросила она. — Не задерживайте нас, пожалуйста, надолго. У нас очень мало времени! Кино — это такая дорогая вещь, а нам еще сниматься предстоит в столице. Опоздаем — сумасшедшие штрафы придется платить.

И опять сногсшибательная улыбка.

Старлей надменно приподнял бровь. Показать свою власть этой красотке было до жути приятно:

— Если все в порядке — поедете сразу же. Надо только проверить ваши слова. Как там с бумагами, Наиль?

— Все в порядке вроде бы. Тут, кстати, написано, что в комплекте с мотоциклом еще и пулемет ручной должен быть, «RG-34».

— Н-да? А ну-ка, предъявите.

Громов полез в коляску, доставая оттуда штатное оружие.

— Вот, пожалуйста. И даже патроны есть. Мы ж с одних съемок на другие. Все в действии, все укомплектовано.

— А так можно, что ли? — опасливо покосился на зияющий пустотой ствол грозного «RG-34» прапорщик. — Чтобы с оружием просто так…

— Это ж бутафория, — рассмеялся Виктор. — Точная копия. Стрелять стреляет, только патроны — пиротехнические. Шума и огня — больше чем у настоящего. А опасности — никакой. Там в стволе специальные железяки приварены, чтобы никто боевой патрон не сунул.

Менты изумленно разглядывали мотоцикл со всем его содержимым. Зинаров покрутил в руках фашистскую каску, протянул ее Виктору:

— Твоя? А ну-ка примерь…

Громов охотно нацепил поверх банданы котелок со свастикой и сделал свирепое выражение лица. Байкеры восторженно заулюлюкали, менты рассмеялись:

— Похож! Вылитый эсэсовец! Еще рукава закатать и автомат на шею!

— Так и ходил на съемках, — подтвердил Гром, снимая маскарад. — Роль такая.

Мимо поста ДПС, сбросив, как положено, скорость, проехала серая «пятерка». Пара мужчин в ней нарочито отвернулась от остановленной колонны мотоциклистов, словно это «стадо» не интересовало их вообще. Старлей лишь успел проводить «Жигули» взглядом, отметив про себя, что можно было бы заставить владельцев протереть номера, но кидаться и останавливать было поздновато — засмотрелся на киношные штучки. «Хрен с ними, — подумал он. — Пусть катятся».

— А у остальных что с документами? — перевел свое внимание он.

— Все в лучшем виде, товарищ старший лейтенант. Права, техпаспорта на месте, страховка уплачена, техосмотр пройден!

Быстро пробежавшись вдоль колонны, прапорщик все же успел осмотреть каждый из мотоциклов. Вернувшись, он приложил руку к козырьку фуражки:

— Можете ехать, артисты. Счастливого пути!

Байкеры не заставили себя долго упрашивать. Один за другим взревели моторы, железные кони, постепенно набирая ход, понесли своих седоков дальше.

Старлей лениво козырнул им вслед, провожая с явным сожалением пассажирку со жгуче-черными волосами и потрясающе сексапильной улыбкой. Все-таки чувствовать причастность к важнейшему из искусств было приятно.

Глава 23

Воздух был все еще пропитан запахом паленой резины — это вчера на соседней площадке снимали эпизод с горящим танком. В бледно-голубом небе при свете дня висела круглая, как таблетка аспирина, луна. Полевой госпиталь из посеченных осколками и подпаленных взрывами палаток разместили в траншеях, где недавно снимали основное сражение. Чтобы не рыть новые, их просто углубили и расширили. Из оставшихся бревен от сожженной гестаповцами «деревни» рабочие удачно сымитировали вход в блиндаж, распилив их на короткие пеньки и уложив последние так, что создавалось полное впечатление массивных перекрытий в три наката.