Без царя в голове

— Шутишь! Где ты видел, чтобы адвокаты сами раскалывались, — плюхаясь на стул, ответила я. — Ничего он, конечно, не сказал, но все и так яснее ясного. Кстати, я его пока в твой отдельчик определила, так что тебе утром придется своим ребяткам доказательства его вины предъявить.

Володька едва ли не подпрыгнул от неожиданности.

— Таня, ну разве можно так меня подставлять?

— Да не переживай ты так. Разве я тебя когда-нибудь подводила? Будут тебе доказательства, уж поверь мне: малый кое о чем заикнулся.

— А если не выйдет ничего у тебя? — все еще не верил мне Киря. — Если не найдешь доказательств?

— Ну тогда тебе придется немного нажать на своих коллег, чтобы они отпечаточки пальцев Георга в квартире фотографа получше поискали.

— О нет! — Киря схватился за голову, но потом резко ее поднял и более строго добавил — Похоже, мне остается надеяться только на твои детективные таланты. Не так ли?

Я кивнула, и мы вместе достали из моей «девятки» фотографии и спрятанные в потайном бардачке «жучки» в виде маленьких пуговок. Потом стали думать, как прицепить «жучок» к Тимошину так, чтобы он ничего не заподозрил.

— Нужно прицепить его куда-то на одежду, — выдал свое предложение Киря.

— Интересно, как ты собираешься это сделать, чтобы он ни о чем не догадался? Может, предложишь его шмотки постирать? — поинтересовалась я.

— М-да, — Володя задумался.

Я сходила в зал, где сидел и пялился от нечего делать в телевизор скованный Тимошин, и как следует рассмотрела, во что он одет. На нем была растянутая футболка, серые джинсы, а также олимпийка, давно потерявшая свой блеск, и потертые кроссовки.

«Ага, вот именно на кроссовки и можно поставить „жучок“», — сделала я для себя вывод и тут же направилась в кухню, знакомить Кирю с пришедшей мне в голову идеей.

После того как мы все обсудили, оба вернулись в зал и как ни в чем не бывало сели на диван. Сначала завели непринужденный разговор, фактически ни о чем, а затем Володька будто случайно зацепил взглядом пыльные кроссовки нашего заключенного и завелся:

— Татьяна, ты что ж этого обалдуя прямо в обуви на мой ковер приволокла? Мало того, что его пацаненок мне весь туалет загадил, так не хватало еще и в зале бардак устроить! Я тебе что, домработница?

Я сделала извиняющееся выражение лица и ответила:

— Ну ладно тебе, что ты злишься, подмету я потом все.

— Ага, дождешься от тебя… — намеренно не переставал он.

— Ну, так и быть, если тебе от этого станет спокойнее, я сейчас вытащу эти кроссовки в прихожую.

Я встала с дивана и, не спрашивая у Тимошина разрешения на то, чтобы лишить его обуви, резко стала стаскивать с него обувь. Он хоть и слышал наш разговор, но на пару мгновений опешил и не отбивался. Когда же я взялась за вторую его ногу, подал голос:

— Э-э, вы чего?

— Чего, чего… — передразнила его я. — Не видишь, хозяин злится, что ты неуважительно относишься к его хоромам.

— Тоже мне чистюля, — криво усмехнулся он на это и посмотрел на Кирю. Но больше возникать по поводу потери обуви не стал.

Я взяла снятые кроссовки двумя пальчиками, отнесла их в коридор, демонстративно швырнула их на пол и немедленно вернулась в комнату. Ставить «жучки» сразу было нельзя, слишком подозрительно будет выглядеть мое отсутствие.

Посмотрев еще какое-то время телевизор, я поплелась на кухню, якобы покурить. Володька остался в зале и на всякий случай прибавил громкость телевизора.

Двигаясь к кухне, я прихватила кроссовку Тимошина. Затем я положила ее на заранее расставленную на столе газету и стала рассматривать рисунок подошвы. Он, как назло, был настолько истертым, что углублений почти не осталось. Пришлось крепить «жучок» на язычок, запихнув в самый дальний угол. Затем я натянула шнурок и повертела кроссовку в руках, проверяя, не заметен ли мой аппаратик.

Вернув обувь Тимошина на прежнее место, я вымыла руки и отправилась в зал. Теперь можно было и отдохнуть, тем более что первые два часа была очередь дежурства Кири.

* * *

— Ну и ночка! Отвратительнее у меня не было, — заявил рано утром Киря.

Он встал чуть раньше и уже успел приготовить нам завтрак, который мы как раз и уплетали за обе щеки.

— Такое ощущение, что ты отвык от тяжелой работы, — наблюдая за его полусонным состоянием, ответила я. — Обычное ночное дежурство, а так тебя утомило.

— Дело вовсе не в дежурстве, а в том, что я ужасно переживал за свой дом. Мало ли что он мог в нем учинить, если бы вырвался. Твоя квартира произвела на меня сильное впечатление.

На сей раз я промолчала и, допив свой любимый кофе, пошла готовиться к трудовому дню — нужно было уложить волосы и немного поработать над макияжем. На это у меня ушло около пяти минут.

Закончив с приготовлениями, я вернулась в зал и притащила снятые вчера с Тимошина кроссовки. Он испуганно поднял на меня глаза, ожидая, какой приговор я ему сейчас вынесу: отпущу или же, успев передумать, повезу сдавать. Я молча отцепила от батареи одну его руку и, отойдя в сторону, произнесла:

— Обувайся, а то тебя вольный ветер уж заждался.

Натягивая на ноги кроссовки, Тимошин то и дело нервно посматривал в мою сторону.