Без царя в голове

Иван счел возможным обозначить свое возвращение.

— Вот же гад, — выдохнул он возмущенно. — Прям соловьем заливается, а там в кабинете чуть штаны не намочил.

— Чуть в наших делах не считается, — царь вздрогнул от неожиданного возвращения Ивана. — Ты не мог бы как-то обозначать свой приход помягче, я ведь и подавиться могу ненароком, — выговаривал царь Ивану, явно вымещая на нем раздражение от невозможности так же ответить графу. — Кстати, а что ты у меня в башке делаешь? Мы же о другом договорились!

— Незадача вышла, Ваше Величество, что-то мотает меня туда-сюда, никак попасть в нужное место не могу. Тяните время, отвлекайте разговором, чего-нибудь придумаем.

— Чего уж тут придумывать, Ваня? — загрустил тотчас же царь. — Видать не судьба. Время-то я потяну и разговор затею, куда уж мне деваться. На всякий случай мосты тобой порушенные заново возводить нужно. Только теперь в те мосты больше вкладывать придется, потому как веры мне нету. Что мне ироду-то ответить, как от твоих глупых выходок откреститься?

— Ваше Величество, — Иван пропустил мимо ушей жалобы царя, ему в голову пришла новая идея, — нужна от вас одна малость, только вы сразу не отвечайте и в батоги не гоните.

— Малость, говоришь? — насторожился царь, помнящий Иванову безрассудность.

— Нужно, Ваше Величество, чтоб вы померли, а то я буду всякий раз к вам в башку попадать! — торопливо произнес Иван. — Не на самом деле, конечно, понарошку! — добавил он следом, понимая, как именно отреагирует царь на его просьбу.

— Как же я тебе, ирод ты окаянный, понарошку помру? А вдруг потом после твоего понарошку я вовсе копыта откину? Ты об этом подумал? Мне ж не шестнадцать лет понарошку помирать! — заголосил царь.

— Есть надежный способ, нам в школе полицейской об том рассказывали, факт научный и возраст не помеха. Пьешь снадобье и все, словно помер — не дышишь, сердце не бьется, тело холодеет. По всем признакам покойник. А спустя некоторое время опять живой и здоровый, словно и не помирал.

— Вот-вот и похоронят меня по высшему разряду с твоими советами. Хорошо ли будет очнуться в гробу, да в земле сырой? А ежели под горячую руку поспешат, да кремируют. На всякий случай, вдруг оживет случаем? — ерничал царь.

— Дозу сделаем вовсе малую, чтобы на минутку вырубился всего.

— Ваня, на каком предмете вы тот факт проходили, — неожиданно насторожился царь, явно что-то вспомнивший.

— А причем тут это?

— Случаем там таких имен как Ромео и Джульетта не звучало?

— Припоминаю, что-то похожее было. Проходили они по этому делу, все документально запротоколировано, взято из архива. Давнее, конечно, дело, но из архива однако ж.

— А кто дело вел, не припомнишь?

— Да разве ж упомнишь все. Хотя… австрияк какой-то или еврей… фамилия такая шипящая и колючая, как заноза…

— Не Шекспир случаем?

— Точно! Шекспир! Капитан Шекспир, лондонское отделение полиции, отдел убийств, как сейчас помню! А вы его откуда знаете, Ваше Величество, это ж специальная литература, полицейский спецназ по ней готовят?

— Олух ты, Ваня, олух царя небесного. На обычной литературе вы это проходили, из вас дуболомов образованных людей сделать пытались. И не дело это, а роман, выдуманный, роман про любовь. И никакого капитана Шекспира из отдела убийств не существует, а есть английский писатель, глубокой древности писатель Шекспир. Понял?

— Понял, — обреченно вздохнул Иван.

— Еще идеи есть?

— Не поверите, Ваше Величество, есть! — снова вдохновился Иван. — Тогда напейтесь до чертиков. Скажу тебе по секрету, состояние при этом похожее. Я сам так всегда делаю, когда невмоготу от вопросов тяжких.

— Напиться? — вздохнул царь обреченно. — Чего не сделаешь ради империи! Только ты уж не подкачай, не по возрасту и не по положению мне эти эксперименты.

— Так на чем мы, граф, остановились? — царь деловито наполнил опустевший стакан Меньшикова. — Предлагаю выпить за ваше здоровье, граф! И забудем о мелких неурядицах, нам еще империю от врагов защищать, чего мы все грыземся по мелочам?

* * *

Научный факт — бомба всегда попадает в эпицентр взрыва, даже при отсутствии прицела!

Едва царь, выпивший подряд три фужера водки, смежил веки и уснул в собственном кресле, сознание Ивана вновь рванулось в путешествие. Правильно говорят — хорошая пьянка сродни смерти, если выживешь, так все равно ничего не вспомнишь. Волгин надеялся коротко перескочить в находящегося поодаль графа, но не тут-то было. Снова чехарда и свистопляска звездная, снова непроглядная тьма чужого сознания и вот долгожданный момент — Иван смотрит на мир чужими глазами. Лучше бы он не смотрел.

Самое ужасное заключалось в том, что, пролетев сумасшедшее расстояние, он вновь вернулся в сознание графа Вельде. Все повторяется: те же лица окружают его со всех сторон, то же мрачное помещение, та же таинственная полутьма. За одним исключением — граф лежит на широком столе, прикованный к нему за руки и за ноги.