Без ума от графа

Гриффин принялся гладить ее грудь и играть сосками. От его ласк у Розамунды перехватило дыхание.

– Давай, еще сильнее, – хрипло выдохнула она. Откинувшись назад, шумно и тяжело дыша, она двигалась все быстрее и быстрее. Она была сладострастна и распутна и не скрывала этого, может быть, поэтому казалась ему еще восхитительнее и прекраснее. Она не только самозабвенно наслаждалась сама, но не менее щедро одаривала его наслаждением. Ничего более чудесного Гриффин не испытывал в своей жизни.

– Покажи мне, насколько сильно тебе этого хочется. Гриффин взял ее руки и приложил ладонями к ее собственной груди.

Розамунда была в таком сладострастном состоянии, что не могла отказать ему в столь маленькой просьбе. Ее покорность не только приносила Гриффину невероятное удовольствие, но и безмерно удивляла его.

От вида Розамунды, играющей своими высокими округ-лыми прелестями, у Гриффина пересохло во рту. Его возбуждение достигло еще большего градуса. Крепко обхватив ее за бедра, он энергично начал приподниматься навстречу ее движениям, тем самым приводя ее в еще больший экстаз.

Вдруг она задрожала, ее тело обмякло под его руками. Стиснув зубы, он удерживал себя до тех пор, пока у него еще хватало сил. Наконец, перед самой кульминацией, когда их близость стала максимальной, он вдруг с отчетливой ясностью понял, что готов умереть ради этой женщины, что не может без нее жить.

Щипчики опять сорвались и третий или четвертый раз больно прикусили палец Розамунды.

– Черт! – с досадой воскликнула она и облизнула языком придавленный палец.

– Дорогая Розамунда, держите себя в руках. Чертыхаться неприлично, – не без издевки сказала Жаклин, как раз в этот момент вошедшая в комнату и услышавшая восклицание, неприличное для леди.

– Черт побери. – Она пососала палец, затем взглянула на него: кроме покраснения, больше ничего не было.

– Какое шокирующее поведение, – по-прежнему с насмешкой сказала Жаклин. – А что ты делаешь?

– Чиню свой медальон, – объяснила Розамунда. – Но со мной нет моих обычных инструментов. Диккон нашел подходящие щипчики, но они чуть великоваты. Я кое-как соединила звенья, но лучше всего, для большей надежности, их следует спаять, однако сейчас, увы, это невозможно.

– Ну что ж, вот так. Еще чуть-чуть. Готово. – Она взглянула на Жаклин. – А ты готова к завтрашнему отъезду?

Несмотря на стремление Гриффина как можно скорее ехать в Лондон, прошло больше недели, прежде чем все приготовления к отъезду были завершены. Диккон был произведен в дворецкие в качестве награды за ловкость и умение держать язык за зубами.

Кроме того, Розамунда нашла экономку, очень приятную даму. Миссис Фейтфул вдова викария, предпочла вести хозяйство и получать за это жалованье, чем быть в услужении у своих многочисленных родственников в обмен лишь на стол, кров, да еще покровительственный тон.

Аккуратность, исполнительность и педантичность миссис Фейтфул очень понравились Розамунде, и она недолго думая произвела ее в экономки. Теперь Розамунда могла со спокойной душой ехать в Лондон, поскольку была уверена, что Диккон в паре с миссис Фейтфул сумеет поддерживать в Пендон-Плейс надлежащий порядок.

Единственное, что тревожило Розамунду, это Жаклин. Девушка старательно, хотя и не очень искусно, скрывала свои чувства и мысли за деланым смехом и насмешками. Узнавая все ближе Джекс, Розамунда все больше и больше убеждалась в том, что под ее напускной веселостью прячется душевная боль.

Неужели Джекс все-таки любит Энтони Мэддокса?

Ответ на вопрос Розамунды об отъезде прозвучал довольно искренне.

– Более или менее. Что толку жаловаться? Зачем злиться, если это не помогает? – Она шумно вздохнула. – Ну а раз так, то почему бы не принять участие в этом фарсе?

– Восхитительно! Какое приятное отношение! – Розамунда протянула медальон Жаклин. – Застегни, пожалуйста.

Металлический замочек щелкнул сзади на шее у Розамунды, и медальон, как обычно, скользнул в ложбинку корсажа.

– Благодарю.

Жаклин вздохнула и принялась ходить по комнате из угла в угол словно дикий зверь, заключенный в клетку. Она явно была чем-то удручена.

– Почему бы тебе не присесть рядом? Мы бы с тобой пошептались, – предложила Розамунда, принимаясь за вышивание. – Мы ведь даже не составили план, что ты будешь делать, когда мы приедем в Лондон.

– Думаю, надо посетить Тауэр, – лениво заметила Жаклин, присаживаясь в отдалении от Розамунды.

– А также «Амфитеатр Эстли», – предложила Розамунда, пытаясь заинтересовать Жаклин. – Я не была там с самого детства, однако мастерство наездников вызывает настоящее удивление.

Жаклин недовольно сморщила нос.

– Лошади благородные и очень чуткие животные. К чему эти глупые трюки? – Искоса посмотрев на Розамунду, Жаклин продолжила: – Что касается внешности, то мой брат за последние дни сильно изменился. Он просто великолепен. Как тебе удалось добиться такой перемены?

Розамунда остановилась. Язвительность Жаклин задела ее. К чему это сравнение с цирковыми лошадьми?