Без ума от графа

– Я не собираюсь снова докучать тебе, но не могу взять в толк, Гриффин, почему тебе не нравится, что Мэддокс ухаживает за Жаклин. Вчера она была вся в слезах. Я хотела бы знать почему.

– Откуда мне знать? – Гриффин обхватил голову руками. – Женщины плачут из-за разных пустяков. По поводу и без повода.

– Но только не Жаклин, – возразила Розамунда. – До этого я видела ее плачущей всего один раз, когда ты…

Она запнулась, поняв, что дальнейшие ее слова обидят его.

– Когда я… Что еще я сделал, дорогая? Смелей, я привык к тому, что меня считают чудовищем. Ну давай. Нечего щадить мои чувства.

– Хорошо. Слушай. Она думала, что ты послал ее в Бат только потому, что она причиняла тебе слишком много хлопот и тебе это надоело.

Хриплое дыхание со свистом вырвалось из груди Гриффина, словно он получил тяжелый удар.

– Она не могла так думать. Она так не думала.

– Возможно, это звучит не очень приятно, но боюсь, что она думала именно так. Я попыталась успокоить ее, но тогда мы были мало знакомы и, полагаю, мне не удалось этого сделать.

– Да, ну и дела, – тяжело вздохнул Гриффин.

– Но мне хочется поговорить не только об этом, – вдруг вырвалось у Розамунды. – Жаклин призналась мне, что согласна с тобой: ей не стоит выходить замуж за мистера Мэддокса.

Гриффин почувствовал облегчение.

– Хорошо, что у нее есть хоть крупица благоразумия.

– Но почему? – вскипела Розамунда. – Мэддокс подходит во всех отношениях. Он даже живет рядом с Пендон-Плейс. Жаклин не придется расставаться с нами.

– Тебе будет не хватать ее, если она уедет? – удивился Гриффин.

– Конечно! Я полюбила ее. И если она окажется несчастной… Думаю, Жаклин не будет счастлива без Мэддокса. Почему им нельзя быть вместе?

– Девер не позволит.

– Дорогой, ты только скажи, и я попытаюсь уговорить Девера. Герцог Монфор имеет на него очень большое влияние. Уверена, он сможет убедить Девера, причем за такое короткое время, которое требуется для того, чтобы сложить вместе два и три. Я уверена, что это не может быть единственной причиной против. Если бы все было так, Жаклин не согласилась бы.

– Хватит об этом, – резко произнес Гриффин. Он сел, спустив ноги с кровати. – Поверь мне, так будет лучше.

– Поверить тебе? – возмутилась Розамунда и тоже села в постели, прижав к груди одеяло. – Почему я должна верить тебе, когда ты мне совершенно не доверяешь?

– Я не могу все открыть тебе, потому что это не моя тайна. Все держится в секрете по очень серьезной причине. Даже Джекс так считает. Если не веришь мне, тогда прислушайся к мнению той же Джекс. Все хорошо.

– Ты считаешь, похоронить любовь – хорошо? Как же так можно? Что может быть важнее и сильнее любви?

– Ты так полагаешь? В таком случае скажи: ты ставила любовь превыше долга, когда выходила за меня замуж?

– Нет, – тихо ответила она. – Не ставила.

Он взглянул на нее, и по выражению его лица было видно, как больно ему было слышать такой ответ.

В голове Розамунды вихрем взметнулись мысли – безрассудные и вызывающие. Она выскажет ему все начистоту, чего бы это ей ни стоило. Может, это что-то изменит в их отношениях – все равно у нее не было больше сил сдерживаться. Она решила быть с ним честной до конца.

Твердо и решительно она сказала:

– Я не ставила долг выше любви, потому что в данном случае это было одно и то же. Я люблю тебя, Гриффин, и всегда любила.

Их взгляды встретились, и в тот же миг в его глазах вспыхнула и радость и надежда.

Признание Розамунды так сильно подействовало на Гриффина, что у него перехватило дыхание и радужные кольца поплыли перед глазами. Всю глубину и важность ее слов он понял скорее не умом, а сердцем. Однако это было не только приятно, но и мучительно больно.

В таких случаях говорят, что стрела Амура попала в сердце, но ему казалось, что его как будто ударили ножом.

Раньше никто не говорил ему таких слов. Его любят – это прозвучало как удар грома. Он не верил собственным ушам. Конечно, мать любила его, но он не помнил, чтобы она говорила ему о своей любви. Его душа буквально изголодалась по любви.

Было горько, даже жестоко сознавать, что она, возможно, ошибается. Если Розамунда заблуждается – это было мучительнее всего, от одной этой мысли ему хотелось выть волком.

Он смотрел на нее, а она – на него. И в его, и в ее глазах застыли вопрос, надежда и… желание любви.

– Я не знаю, что сказать, – промолвил Гриффин. Он действительно не знал. Он видел ее искренность, и в то же время ему чудилась некая надуманность в ее словах. Ничего не было удивительного в том, что она пыталась любить своего мужа или делала вид, что любит.

Однако вид у Розамунды был грустный, и он догадывался почему. Какая женщина не опечалилась бы в подобной ситуации? А мужчина? У мужчины тоже было достаточно оснований для грусти. Что, если он совершил глупость, так опрометчиво и доверчиво выказав ей свою любовь…

– Ничего не надо говорить, Гриффин. Ты просто должен мне поверить.