Без ума от тебя

Меня зовут Скотт Дайер, и я – жертва эмоционального абьюзера.

Даже сейчас, печатая эти слова, я хочу переместить курсор назад и стереть их, будто это неправда. Я думал, что, отрицая, смогу сделать так, что это неправда. Я думал, что, признаваясь в том, что боялся женщины, с которой хотел прожить жизнь и делил постель, признаюсь в слабости. Женщины, которую любил. Да, это жалко звучит, что я, мужчина, пасовал перед ней. Но страх есть страх.

А правда в том, что, отрицая пережитое, я никогда не смогу исцелиться, никогда не смогу помочь кому-то другому. Мы недостаточно говорим об этом, потому что социум обязывает мужчин быть сильными. Мы не должны показывать, что уязвимы, не должны жаловаться, если жена или подруга превращают нашу жизнь в ад. Все, что нам остается, – это шутить с приятелями в пабе насчет «беспощадных стерв», а как говорить об этом серьезно, мы не знаем. Как честно признаться в том, что нас терроризирует та, которая должна быть возлюбленной, а не врагом.

Я назову мою бывшую Х, потому что, как ее на самом деле зовут, неважно. Она знает, чем занималась, пусть даже не признает это.

Я подвергался домашнему насилию эмоционального, психологического свойства – напившись, она швырялась в меня предметами, но других физических угроз не было.

Проблема в том, что об абьюзере бытует стереотипное представление: обычно это мужчина крепкого телосложения, определенного возраста, покрытый татуировками. Нам даже в голову не приходит, что это может быть блондинка с косой, саркастическим складом ума и ангельским личиком. Поскольку Х доминировала не физически, люди не понимают, как ей удалось подорвать мою самооценку и веру в себя.

Мы познакомились на вечеринке, и у нас сразу закрутилось. Х с первой встречи дала понять, что я ей нравлюсь, и я на это повелся. Я решил, что она не играет в игры и такая настоящая девчонка из Хаддерсфилда. Все развивалось быстро – теперь я понимаю, что слишком быстро, – по ее инициативе. У нее было очень травмирующее детство – не буду вдаваться в подробности частной жизни, – но она категорически отрицала, что это на нее повлияло. Оглядываясь назад, я вижу, что ее отказ говорить на эту тему и нежелание признать, что это ее травмировало, было очень симптоматично. Она всегда, с самого начала, считала себя правой. Все проблемы, которые у нас случались, были по моей вине, хотя я из крепкой, любящей семьи и не привык к драматическим отношениям.

Мы съехались, и вскоре, на пустом месте, начались атаки на мой душевный покой. Если мы встречались с ее подругами, она весь вечер изыскивала способы унизить меня, подколоть и выставить перед ними на посмешище. Когда мы оставались вдвоем и я пытался выяснить причину, она отмалчивалась.

Она в открытую заигрывала при мне с другими мужчинами. Это была демонстрация силы, желание понять, что я буду делать – вмешаюсь или буду отсиживаться в сторонке. Иногда я спрашивал своих приятелей, заметили ли они, и они смущенно признавались, что да, заметили. Они говорили: «Да она тебя любит». У Х это было вроде мантры: я люблю тебя и, конечно, не делала ничего такого, о чем ты говоришь. И я был вынужден не верить своим глазам и ушам.

Она скрывала, что хранилось у нее на устройствах, и это тоже был показатель того, что со мной вели игру. Однажды я обнаружил у нее на телефоне провокационные фотографии, на которых она была полураздета. Они явно предназначались кому-то. Она прикинулась, будто не понимает, о чем я говорю, и сказала, что сделала эти снимки для себя.

Мне приходилось быть очень осмотрительным в словах и шутках – не дай бог сказать что-то такое, что могло ее обидеть. Она сразу начинала дуться, и это могло продолжаться дни и даже недели. Ее неуверенность была глубокой дырой, которую я никогда не мог заполнить, но мне давали понять, что я тем не менее должен пытаться. Я уверял, что ее вес меня не беспокоит, но она ковырялась в еде, и это было наказание за то, что я счел привлекательной кого-то тоньше ее.

Ей постоянно были нужны гарантии и обещания. Она требовала секса, а если я не хотел, она говорила, что я не люблю ее. Если я сопротивлялся, она буквально на коленях умоляла меня. Я знал, что, если не уступлю, она будет спать со всеми подряд, – это была невысказанная угроза. Когда вас ставят перед такой дилеммой, согласие – на самом деле не согласие.

Мои друзья забеспокоились. В их присутствии Х всегда вела себя безупречно и была сама любезность, но они не заблуждались на ее счет. Когда мы встречались без нее, я был усталый, дерганый и опустошенный. Они пытались меня разговорить, но даже тогда я врал, говоря, что переживаю за нее, когда она напивается. На самом деле я боялся и переживал за самого себя.

В конце концов инстинкт выживания сработал, и спустя четыре года я наконец-то освободился. Она пришла поздно, пьяная, швырялась вещами, и на следующий день мы поссорились. Она сказала, что хочет расстаться, – так она обычно меня строила.

И на этот раз я согласился. Думаю, она ожидала, что я не поверю и никуда не уйду. Она в шоке смотрела, как я поспешно собрал вещи и бросился спасать себя. Уходя, я от души посоветовал ей обратиться за профессиональной помощью, чтобы кто-нибудь еще не пострадал от подобного. Я уже сочувствовал тому парню, который влюбится в нее так же невинно и доверчиво, как когда-то я.

Моя проблема состояла в том, что я не мог заботиться о ней так, как ей хотелось, в то время как она растаптывала все мои чувства.

После расставания она принялась меня сталкерить. Я заблокировал ее везде, потому что знал, что иначе она будет постоянно мониторить меня. Друзья упомянули о том, что она вечно тусуется в тех местах, где мы бывали вместе.

Я живу дальше и счастлив с классной девушкой.

А причина, по которой я все это пишу сейчас, заключается в том, что пару недель назад мы с Х столкнулись на свадьбе. Это был прекрасный эмоциональный день, и я держался от нее как можно дальше, чтобы даже намек на наше прошлое не омрачил торжество счастливой пары. Но я знал, что злобу, возникшую при виде меня, она выместит на ком-то другом. Я боялся, что она вторгнется в мою новую жизнь.

После этой встречи она выяснила, кто моя невеста и где работает, и избрала ее своей мишенью.

Она написала длинное злопыхательское письмо, в котором подробно описала, как я к ней ужасно относился, срывался без всяких причин, и призвала мою невесту бросить меня. Естественно, Марианна очень расстроилась. До нашей свадьбы остались считаные недели, и она, вместо того чтобы предвкушать лучший день в жизни, вынуждена копаться в этой грязи.

У меня не оставалось другого варианта, кроме как оправдаться – мне очень хотелось избавить от этого Марианну. К счастью, когда я, рискнув всем, излил все это на бумагу, моя невероятная подруга поверила в меня.

Не знаю, дойдет ли это признание до Х и попытается ли она снова отравить жизнь мне и людям, которых я люблю. На этот счет я не переживаю, потому что я больше не боюсь. Я говорю от имени всех тех, кому выносили мозги, кто не знает, куда и к кому обратиться и как об этом говорить. Вы не беспомощны, вы сильны и справитесь с этим.

Меня зовут Скотт Дайер, и я – жертва эмоционального абьюзера.