Без ума от тебя

– Конечно. А потом, когда были другие случаи, чего я только не наслушался. И ничего подобного не было, и жизнь – сложная штука, и я не обязан перед тобой отчитываться. Он знает, что этому нет оправданий, поэтому отпирается до последнего. Бесполезно.

– Не могу поверить, что он трахнул твою подругу! Фу!

– На самом деле все еще хуже… – Кэл потер виски. – Я скажу это очень быстро, и больше мы к этому не вернемся. Я тоже с ней спал – а-а-а-а!

– О боже! – сказала Харриет.

Но вместо того чтобы, как ожидалось, прийти в замешательство, Харриет ощутила что-то совершенно иное – посвященность в столь щекотливую информацию.

Тут словно туман рассеялся, и события последнего часа открылись ей в полной мере: оказывается, она не просто так до глубины души обиделась, подслушав его слова о том, будто он хочет, чтобы она съехала. Это было личное. Вопреки логике и здравому смыслу, у нее возникли к нему чувства. Что за идиотка! Ведь знала же, что умопомрачительно красивый хозяин дома – это не к добру. Нужно срочно уносить ноги, и по иной причине, чем он считает.

– Не смотри на меня так, – сказал Кэл.

– Так это как? – испугалась Харриет. Она очень надеялась, что эмоции не отражаются на лице.

– Как будто считаешь, что меня следует с головой окунуть в сверхмощный промышленный очиститель.

– Да брось, – Харриет кашлянула. – По крайней мере, ты был первым?

– Блин. Ты ведь не будешь вспоминать об этом всякий раз при мысли обо мне, да? – казалось, Кэл был искренне расстроен.

– Конечно нет.

Сейчас ее гораздо больше заботило то, что она только что поняла про себя.

– И как к этому относится твоя мама?

Харриет считала, что сейчас будет лучше позабыть про психологически многослойный «эффект Лили».

– Игнорирует. Делает вид, что ничего не происходит. Ведет себя, как жена Тома Джонса, с той лишь разницей, что папа не продал сто миллионов пластинок. Мелинда хотя бы получила за это особняк в Лос-Анджелесе.

– Мне жаль твою маму.

– И мне. Когда мы были маленькие, он крутил роман с ее подругой, и, я думаю, у них был из-за этого большой скандал, или же она просто закрывает глаза. Я не знаю, в чем причина – боится остаться одна? Низкая самооценка? В юности, когда никого не щадишь, я страшно злился на нее. Хотел знать, почему она не уйдет от него или, по крайней мере, не поставит его перед фактом. Она сказала: «Мы с твоим отцом счастливы», и тут меня прорвало. Я сказал: «Брось, он побывал в таком количестве кроватей, что коммивояжер, торгующий матрасами, обзавидуется, и тебе об этом известно». Мои слова сразили ее наповал, а я почувствовал себя полным дерьмом. Унизил ее еще больше.

– Ты хотел ее защитить.

– А еще мной двигало разочарование. Я почти перестал уважать отца из-за его измен. А печальная правда в том, Харриет, что и маму я почти перестал уважать – из-за того, что мирилась с этим. Я был бы рад сказать, что испытываю сострадание, а не презрение, но это было бы вранье. Меня мучает чувство вины, но я ничего не могу с этим поделать.

Харриет кивнула. Кто-нибудь, обладающий такой же уверенностью и способностью двигаться вперед, как Кэл, вероятно, счел бы жалкую пассивность недостойной сочувствия.

– Во многих отношениях они счастливая пара, и у нас с сестрой было счастливое детство. Эрин переживает по этому поводу гораздо меньше, чем я. Но для меня подобный брак ни в коей мере не является примером для подражания. Мне от них грустно.

– Боишься, что станешь таким, как он?

– О нет. Нисколько. Верность для меня не проблема. Никогда не подмечал за собой его страсти к охоте.

Ну да, зачем тебе охотиться?

Странно, что в свете этого Кэл снисходительно отнесся к измене Кит. Хотя…

– А что, если ты не как он, но встречаешься с такими, как он?

– Это ты о чем?

– О кукольных Тэтчер. Динамика та же, только ты – в роли мамы. Ты – это версия мамы, которая может постоять за себя. Я приручу этого человека!

– Ха-ха-ха, о боже… Хотя в этом что-то есть. Всякий раз, когда Сэм недоумевает, почему я постоянно выбираю стерв, я говорю, что мне нужен вызов. А легкая победа – это так скучно.

– По-моему, «вызов» и «безжалостное устрашение» это не одно и то же.

Харриет нравилось, какой она сама была с ним.

– В тридцать три года, с твоей помощью, я наконец-то с этим разобрался.

Они улыбнулись друг другу и отвели взгляды. Харриет снова принялась рассматривать бабочек на соседской будлее.

– Слушай, извини. У тебя намечалось радужное воскресенье с букетом от клиентов, а потом пришли Кларки и все испортили.

Он выглядел искренне огорченным, но Харриет понимала, что треволнения последних нескольких часов отвлекли ее от переживаний по поводу злобного выпада Скотта.

– Да все в порядке.

– Милая подвеска.

Кэл заметил у нее на шее цепочку с ключиком.

– Спасибо.

– А у ключика есть замочек?

Все-таки журналист – это диагноз. Харриет улыбнулась. Практически все считали, что это просто подвеска.

– Он от шкатулки.

– Ух ты! С фамильными бриллиантами?

– В нем письмо от мамы.