(Без)условная любовь

— Мой любимый старичок! — видно было, что пес рад видеть гостей до одури — хвост мел из стороны в сторону со скоростью света, но старость давала о себе знать, поэтому нестись навстречу не очень получалось, а вот Кате было не сложно — она подбежала к любимцу, обниматься стала, позволила лицо себе облизать, как в детстве…

— Ланс! Катя! Что творите-то! — на пороге Марина оказалась, увидела творящееся безобразие, на Андрея посмотрела, оставшегося стоять на мощенной дорожке с клеткой в руках, в которой прижав уши сидел отъевшийся Кот… Хотя уже Котяра, наверное. Пять килограмм чистой харизмы. А еще неистового ора и дурного нрава… Их любимец. Результат их воспитания… Страшно было представить, какими дети будут…

— Ко мне можешь не подходить с поцелуями после этого… — Андрей крикнул жене, в сторону дома пошел. Надеялся ли, что это как-то повлияет на интенсивность лобызаний с псом? Три ха! Только пыла больше стало…

— Она не со мной. И я вообще не знаю эту женщину, — Марина с болью во взгляде смотрела, как Ланс валяет Катерину в траве, обняла подошедшего Веселова, вздохнула тяжело.

— Она беременна, Андрюш. И это еще сроки ранние. Потом будешь ночью за таранькой бегать, под утро просыпаться от звуков остервенелого хруста пищевого мела…

Он тоже вздохнул.

Есть такое дело. Они сами с Катей недавно узнали. Катя первым делом Марине сообщила и Вере, остальные не знали пока вроде бы. А Андрей уже страдал. Но и радовался до безумия, а еще боялся немного. Молодые ведь… Только универ закончили. Работа есть, жилье есть, деньги есть, да только… все равно страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Катя вон ночами не спит иногда, боится, что если ее мать не любила, и она ребенка своего полюбить не сможет. Вдруг генетическое это? Андрей как впервые услышал — не поверил даже, а потом… Они долго, методично, раз за разом повторяя, приходили к выводу, что не существует такой генетической предрасположенности. Зато есть куча примеров, которые доказывают обратное. Самойловы умеют любить детей. Всем сердцем и душой. И этого полюбят…

— Нацеловалась? — Марина в дом зашла с Котом, Андрей же на пороге остался, дождался, пока довольная Катя подойдет… Глаза горят, в волосах — трава, щеки красные, в пятнышко… Идеальная.

— Не бурчи, а то папу натравлю… — а еще за словом в карман не лезет… И знает, чем пугать…

Марк будто чувствовал — стоило Андрею с Катей в дом зайти, он из кухни показался…

— Мне сказали уже, что целовать тебя нельзя. Он же пес, Коть… А тебе же не пять лет… — мужчина с укором на дочь глянул, она же только язык показала, а потом в ванную помчала — смывать следы собачьей любви.

Андрей с Марком одни остались… Оба напряглись… Оба прокашлялись…

— День добрый, — Андрей руку протянул, приветствие выговорил. Таким тоном, что самому смешно стало — грубоватым, серьезным… Годков так на сорок…

— Добрый-добрый… — и Марк таким же ответил. Они замялись, оба чувствовали себя слегка неловко…

— Вы давно нас ждете? — Андрей больше для проформы спросил, чтобы не молчать, пока переобувается.

— Да нет. С полчаса буквально… Мясо жарить начали. Вы вовремя…

Веселов улыбнулся невольно. Все же Марк Леонидович старался, это чувствовалось. Мог ведь и наехать, что они опоздали как всегда, но нет. «Вовремя»…

— Чего вы тут стоите? Помогайте на стол накрывать! — от необходимости и дальше разговор развивать мужчин спасла Марина. В коридоре показалась, рукой махнула, каждому по стопке тарелок вручила, отправила в беседку…

— Надо будет расширять, — в ней Леонид колдовал над мясом, по двору носились дети, Снежана с Мариной хозяйничали на кухне.

Трое мужчин на стол уставились. Тот, за которым с каждым годом все меньше свободного места оказывалось. Семья Самойловых росла. И члены семьи тоже росли…

— Расширим, бать, не проблема, — Марк похлопал отца по плечу, улыбнулся. — К следующему году сделаем, думаю…

Андрей хмыкнул, яблоко со стола взял, грызть начал… Любопытно стало, а на сей раз ружье спрятали? Да и вообще, как почти дедушка новость-то воспримет?

* * *

Помыв руки, лицо, отряхнув одежду и вытащив из волос все лишнее, Катя спустилась на кухню. Тут пахло… Чем только не пахло. А ей повезло — токсикоз не мучал, по крайней мере, пока. Поэтому можно было там схватить, тут куснуть, здесь попробовать…

Она пользовалась своим статусом любимого, пусть и выросшего ребенка, на которого максимум посмотрят укоризненно… И было совершенно не стыдно. В конце концов, на то это и считается домом, чтобы здесь тебе прощали капризы, а еще любили — безусловно и от всей души…

— Как вы? — Катя задала вопрос Марине, которая отвлеклась наконец-то от стряпни, руки полотенцем вытерла, улыбнулась нежно.

— Воюем потихоньку… — ответила, потрепала по голове Сережу, который в тот самый момент в кухню залетел, ей под руку поднырнул, Кате язык показал… — Да, Серень?

— Воюем, — мальчик подтвердил серьезно, задумавшись предварительно. Растет… Не по дням, а по часам. Вон уже и голос ломаться начал.