Без Веры…

– На следующей перемене – ты, жирный, – срывающимся голосом выкрикнул я и лязгнул зубами, заходясь несколько истерическим смехом, – я тебе нос откушу!

Драку прямо в классе нам устроить не дали, но я, собственно, и не очень-то рвался. Нокаутированного Струкова подняли и помогли привести себя в порядок, хлопая по щекам с такой силой, что моталась голова.

Он бодрился и пытался угрожать мне, но я видел, что он если и не сломлен окончательно, то уже боится. Даже если ситуация с Парахиным не разрешится в мою пользу, его верный клеврет заречётся размахивать руками возле моей физиономии!

Как я высидел следующий урок у нашего требовательного и занудного латиниста, даже не могу сказать. Не помню! Что-то писал, отвечал и даже получил пятёрку. Всё машинально, на автомате.

А впрочем, было бы удивительно, если бы я получил оценку более низкую. Я хоть и не успел получить степень бакалавра, но по моим прикидкам, латынь я знаю если и хуже нашего педагога, то очень незначительно.

Пока в гимназии не кончатся уроки, учеников не выпускают за ограду без записки учителя, что такому-то стало плохо, или что он уходит про неотложному делу. Причём записка считается действительной, только если ученик имеет хоть сколько-нибудь положительную репутацию, а её подделка – страшным грехом в глазах гимназического начальства.

Это не значит, что ученики сидят за оградой от звонка до звонка! Вот уж нет… заборы освоены хорошо, а некоторые сорви-головы на приличном уровне владеют зачатками паркура, натренированные набегами на чужие сады.

В качестве тренеров выступают сторожа с берданками, а в качестве допинга – соль в патронах, и соли там помещается ну о-очень много… Так же неплохим стимулом является родительский ремень или розги, когда чадо приводится за ухо. Причём сам факт набега большим грехом в глазах окружающих не является, а вот попасться, это да…

Гимназию мы покидали по всем правилам военного искусства, слаженно перебираясь через заборы и окружными путями, дабы не попасться на глаза выглядывающим из окон педагогам, перебирались через Малую Лубянку в один из соседних дворов с полудюжиной флигелей. Здесь нас не то чтобы привечают, но и не особо гонят.

Драться договорились за одним из флигелей, отведённым под проживание прислуги. Любопытствующие лакейские рожи сразу повысовывались из окон, вполне приятельски общаясь с гимназистами.

– Цирк, – оперевшись локтями на подоконник второго этажа, довольно ухнул какой-то разбитной малый лет двадцати, похожий ухватками на полового из трактира.

Я чувствовал себя каким-то гладиатором на минималках. Колизей, в котором мне предстоит выступать, это небольшой дворик перед флигелем, сараи и забор. Зрителей человек под семьдесят, что по гимназическим меркам далеко не аншлаг. Некоторые драки собирают без малого всю гимназию…

– Ну что, жирный, – громко сказал я, – готовься!

… и зубами – клац-клац! Не знаю, чего мне стоило произнести эту фразу, да ещё и соответствующим видом, но надеюсь…

– В землю вобью, – раздувая ноздри, посулил Парахин, отдавая кому-то из толпы верхнюю одежду и закатывая рукава. С трудом подавив страх, я пренебрежительно сплюнул, и плевок мой немногим не долетел до его ботинка.

– Молись, – надтреснутым голосом сказал Денис, отводя руку назад и бросаясь вперёд.

"– Кабан!" – мелькнула у меня дурацкая мысль, влезшая в голову совершенно не ко времени. Увернувшись с трудом, я оказался чуть позади, но слишком далеко для хорошего удара. Не сразу это поняв и неверно оценив дистанцию, я всё-таки попытался садануть его носком ботинка по ноге, но в итоге получился скорее поджопник.

Зрители заржали, оценив ситуацию, а Парахин, развернувшись на месте, махнул рукой наотмашь. И снова, и снова…

Я увернулся раз, другой. А потом, улучив момент, шагнул под удар, скручиваясь вперёд-вправо – так, что кулак едва не чирканул меня по уху, и навстречу – ногой по голени!

Попал не слишком удачно, но – попал, и Парахин сбился. А я, развивая успех, саданул ещё раз по голени, но в этот раз вышло куда как удачней!

– Ах ты ж… – согнувшись, взвыл он белугой, обложив меня по матушке.

"– Это он зря… – мелькнула мысль, – но вообще – удачно для меня!"

Не теряя времени, прошёл под правую руку и снова ударил ногой, но в этот раз – не по голени, а по колену. Со всей силой!

Ахнув, Денис начал заваливаться на землю, белый как мел от болевого шок. А я, пока он ещё стоит, подскочил и продублировал удар. Явственно хрустнуло…

… а потом я бил ногами по голове – быстро, сильно, целясь носком ботинка по зубам. Пока не оттащили.

Глава 4 Шахматный этюд

Окна в классе выходят на улицу, и по давно заведённому обычаю, их наглухо закрывают, чтобы уличный шум не мешал гимназистам. Почему бы не перенести экзамены в другое помещение, выходящее во внутренний дворик гимназии, лично мне судить затруднительно, но наверное, какие-то соображения всё-таки есть.