Без Веры…

– Итальянский, – зажав страницы пальцами, подтверждаю, не переставая улыбаться, и пересказываю ещё раз, уже на русском.

– Действительно забавно, – улыбается он очень искренне и симпатично, – А вы, молодой человек…

– Алексей, – представляюсь я, – Алексей Юрьевич Пыжов, потомственный дворянин.

Сословную принадлежность упоминать при всяком знакомстве не принято, но в такой вот ситуации, когда тебя, мальчишку, спрашивает очевидно не самый простой человек, очень желательно. В сословном обществе такие вещи важны, а то бывают… коллизии.

С дворянином, пусть даже и сто раз мальчишкой, должно разговаривать на "Вы" и держать в уме, что меня нельзя, к примеру, ухватить за ухо или послать с гривенником купить газету у мальчишки-разносчика. Не думаю, что этот смешливый господин взялся бы сходу хамить мне, но… папенька по части этикета выдрессировал нас жёстко. Само порой вылезает.

– Тартаринов Евгений Ильич, – представился он, шутливо прикладывая два пальца к полам летней шляпы, – также потомственный дворянин, литератор и драматург.

– Рад знакомству, Евгений Ильич, – важно киваю я, приятно польщённый знакомством. Писатель и драматург он не из последних, хотя и не звезда первой величины. Да и в газетах нередко выходят недурственные статьи, подписанные как "Тартаринов Е. И."

– Так что, Алексей Юрьевич, вы настолько хорошо владеете итальянским? – осведомился он.

– Итальянским, – киваю уверенно, – а также испанским и английским, ну и разумеется – весь языковой набор, полагающийся ученику гимназии, только что многим лучше.

Вообще-то больше… но как залегендировать знание эускара[22] или датского, я пока не знаю.

– Однако… – озадачился он, приподняв лёгкой тросточкой полу шляпы и глядя меня совершенно иначе, – а следовать правилам, нося гимназическую форму…

– Простите, Алексей Юрьевич, – спохватился он, – это не моё дело.

– Ничего страшного, – улыбаюсь я, – и да, просто Алексей!

– Договорились, – он очень серьёзно протянул мне руку и мы обменялись торжественным, каким-то очень посольским рукопожатием.

– А насчёт формы… – я снова улыбаюсь, – несколько дней, как я числюсь экстерном!

– Ах вот оно что! – засмеялся Тартаринов, – Мне стоит вас поздравить?

– Пожалуй, – засмеялся я, и мы замечательно разговорились. Роясь вместе в отвалах с иностранными книжками, я нашёл несколько интересных изданий, и Тартаринов, как бы от скуки, купил их замечательно задёшево.

– Приятелям подарю, – сказал он мне приязненно, помещая перевязанный бечевой пакет подмышку, – есть среди них коллекционеры, им подобные вещички должны понравится. Благодарю, Алексей!

– Не стоит благодарности, Евгений Ильич, – вежливо расшаркался я, и уже собрался уходить.

– Постойте, Алексей! – остановил меня новый знакомый, – Я так понимаю, вам и другие предметы даются столь же легко?

– Точные науки не хуже, – отвечаю весьма уверенно, – По остальным в табеле не ниже четвёрки.

– Однако! – восхитился тот и внезапно засиял стоваттной лампочкой и сдвинул шляпу на затылок с таким видом, будто только что решил сложную задачу.

– Алексей… – вкрадчиво поинтересовался Тартаринов, – я надеюсь, вы даёте уроки частным образом?

Глава 7 Житиё моё

Проснулся я минут за двадцать до звонка будильника и некоторое время лежал в полудремоте, отходя ото сна и сонно моргая. От окна тянет утренним холодком, портьеры ощутимо колыхает ветер, и от того в комнате очень свежо.

– Потягушечки, – сладко простонал я, выгибаясь самым причудливым образом и чувствуя приятную истому, – э-эх…

Полежав ещё с минутку, сажусь на кровати и выключаю будильник, на котором нет ещё и пяти часов, одновременно нашаривая ногами тапки. Раздёрнув портьеры, немножечко поглазел на просыпающийся двор, где уже возятся в пыли куры, а кто-то из стариков, согнувшись в три погибели и чертыхаясь, мастерит что-то подле дровяного сарайчика.

Небо сегодня облачное, сырое, беременное дождём, и ещё непонятно – развиднеется потом, или будет лить весь день с небольшими перерывами. Но впрочем, настроения мне это ничуть не портит. Не ливануло бы с самого утра, а потом – пусть!

– Ах да… – едва ли не в последний момент накинул на себя верх пижамы, и только затем вышел из комнаты. Сплю я в пижамных штанах, и спал бы вовсе без них, но спросонья, когда встаю ночью в туалет, просто забываю их одеть. Привычка из той ещё жизни, накрепко въевшаяся в подсознание и перенёсшаяся со мной в это время.

Ну некого было стесняться! А теперь увы… не один живу, и если наткнусь в таком виде посреди ночи на девочек, скандал в нашем благородном семействе может выйти знатным!

– Доброго утречка, Алексей Юрьевич, – поприветствовала меня высунувшаяся из кухни заспанная Глафира, – рано вы севодни.

– Утро доброе, Глафира, – отвечаю ей приветливо, – Выспался!

– Вам чичас што сготовить, али опосля? – осведомляется служанка, прикрывая крепкой ладошкой зевающий рот.

– Хм… – я задумываюсь, – давай часикам к шести. Омлет с ветчиной из двух яиц и пару гренок.

– С зеленью омлет-то? – интересуется женщина.

– На твоё усмотрение, – улыбаюсь ей, – у тебя невкусно не бывает.